Какими бы ни были мотивы Алексея Навального, он должен понимать, что садится за карточный стол не просто с дьяволом – с двумя дьяволами. Один из них – современное российское государство, озабоченное сохранением любой ценой существующей ситуации, при которой можно бесконтрольно обогащаться; другой – российские ультранационалисты, которые стремительно умножились благодаря тезису, что «эти ребята могут пригодиться». Сейчас даже неважно, чей это тезис; проблема в том, что Навальный, по-видимому, поддался обаянию этого тезиса.

Именно эти слова выкрикнул активист «Другой России» Дмитрий Путенихин в лицо прокурору Алексею Смирнову, просившему восемь лет колонии для одного из фигурантов так называемого «манежного дела». Дела, в результате рассмотрения которого виновными за беспорядки на Манежной площади оказались назначенными пятеро нацболов. Теперь, согласно решению Тверского суда города Москвы, им предстоит отбыть положенное наказание в местах не столь отдаленных – ребята получили от 2 до 5,5 лет общего режима.

Чем ближе назначенные на 4 декабря выборы в Государственную Думу, тем острее в оппозиционной среде разгораются споры о том, какова должна быть тактика оппозиции на этих выборах. Активно обсуждаются следующие варианты:
Вариант Навального — голосовать за любую партию, кроме «Единой России».
Вариант «Нах-Нах» — портить бюллетень, чтобы он был признан недействительным.
Бойкот выборов.

«Готовимся к митингу. Время сумасшедшее. Заказываю наклейки и сбываю партиями. Разношу листовки по вузу. Начала расклеивать в подъездах… В группу вконтакте ''Красноярск против'' ежедневно прибывает свыше тысячи человек… сейчас вот 45 214 было, минуты не прошло, а уже трое новеньких. Преподаватели клянутся, что придут. Студенты вроде тоже кричат, что будут. Воскресенье покажет».

Уважаемый мною Дмитрий Орешкин с цифрами наперевес показал, чем плохо голосование «против всех». Главный довод: «ничьи» голоса отойдут трем вечно-постылым бенефициарам («Едро», Зюган и Жирик), и голосов у них станет еще больше. А если проголосовать за «Яблоко» или «справедливороссов» (Орешкиным не названных, но очевидных в контексте этой дилеммы), то цифирь будет другой.

Ну другой. И?.. То-то и оно.

О том, как и почему возникла идея проведения «Последней осени», я уже писал достаточно подробно. Стоит, возможно, добавить, что название довольно курьезным образом пришло в голову нам с Петром Верзиловым одновременно, и случилось это знаменательное событие, по обыкновению, ночью у меня на кухне. Некоторое время я считал, что большинству людей вариант «Последняя осень» не понравится и использовал его просто как рабочий вариант, но несколько неожиданно это слегка апокалиптическое название было принято всеми, с кем я пробовал его обсуждать.

10 марта 2010 года в интернете начался сбор подписей под требованием «Путина — в отставку», на сегодняшний день количество подписавшихся перевалило за отметку в 100 тысяч. Стотысячным подписантом стал Павлов Игорь Петрович из Екатеринбурга, руководитель отдела снабжения. В комментарии он написал: «За коррупцию, нефтяную иглу, развал образования и медицины». Итак, за полтора года – сто тысяч. Курочка по зернышку. Каждый за свое.

Я думаю, что в первую очередь все эти списки – «список Кардина», «список Магнитского», а теперь и «список Алексаняна» – нужны нам самим. Не для того, чтобы порадоваться, что Запад и Штаты препятствуют въезду грязных судей, прокуроров, чиновников. Это вопрос частный. А надо это нам для того, чтобы имена этих «героев» стали нарицательными. Как стал нарицательным Басманный суд или Хамсуд.

Нелегитимность предстоящих нам в ближайшем будущем процедур назначения депутатов Госдумы, а затем – премьера Путина президентом России (разумеется, «при соблюдении высочайших демократических стандартов избирательных процедур»), как представляется, обусловлена, по меньшей мере, четырьмя причинами, каждой из которых было бы уже вполне достаточно.

Уважаемый Виктор! Могу только принести Вам извинения за то, что интервью с Вами не вышло в газете «Невское время». И не выйдет. Когда я уходила в отпуск 20 августа, была спокойна — как раз накануне в газете поставили анонс: «Читайте в ближайших номерах интервью с Виктором Шендеровичем». Но по приезде — ничего. Испугались. (…) Видимо, они все-таки ожидали смягченного варианта. Со мной никто толком не объяснился по этому поводу, и посоветовали на эту тему с редактором вообще не разговаривать.  (…) Причина отказа мне не была названа, туманно сообщили, что не по причинам качества, а по другим соображениям. Мой непосредственный начальник сказал, что я теперь могу определять это интервью по своему усмотрению. (…)