Неслучайные совпадения
Обычное теперь дело – священник шёл в лагерь, чтобы встретиться с заключёнными. Или, как привыкло говорить лагерное начальство, с «осУжденными». В этой колонии, на общем режиме, люди сидели разные. Всё больше местные – вообще-то зеков принято отправлять «для отбытия меры наказания» не слишком далеко от дома. И дела у них тоже были разные.
...Сергей – из местных – попал на зону восемнадцатилетним. Пытался создать организацию, как сказали бы теперь, скинхедского толка. Распространял листовки собственноручного изготовления. Почему-то прокитайские. В листовках призывал к введению различных ограничений для национальных меньшинств (в частности, для бурятов предполагалось установить комендантский час). Разослал эти листовки по нескольким адресам, взятым наугад из журнала «Филателия». Но, как обычно, «деятельность» эта требовала финансирования. Спонсоры почему-то не спешили. Он совершил налет на банк: угрожая кухонным ножом, отобрал у кассира 156 руб. Приговор – 4 года лагерей...
Не лучшее начало биографии. «Оступившийся» – заезженное слово, штамп. Таким особенно нужна опора – люди, крепкие в убеждениях. Или в вере.
...Поначалу он попал на общий режим. Потом перевели на строгий, перебросив по этапу через полстраны.
В этом лагере он тоже «отличился». Решил вскрыть сеть внутрилагерных осведомителей. Для этого завербовался сам. Стал стукачом, чтобы выявить других. Это ему это не удалось, потому что, как оказалось, их не знакомят друг с другом. Политическая полиция – древний институт, и, наверное, уже давно предусмотрела такое ухищрение.
Тогда он рассказал товарищам-солагерникам всё, что сумел узнать.
Оказалось, что руководящий стукачами майор редко сам встречается с ними. Свои донесения осведомители передавали через врачей, те платили им шоколадом – шесть плиток в месяц. Кроме того, врачи выписывали им диетическое питание, клали в больницу. Осведомители получали внеочередные посылки и бандероли.
Кроме сообщений о разговорах и настроениях в зоне, стукачам было вменено возбуждать среди зеков рознь – национальную и, если можно так выразиться, персональную. Порочащие слухи велено было распространять про евреев и про наиболее уважаемых заключенных.
Рассказав на этой, так сказать, пресс-конференции, о своём сотрудничестве с опером, Сергей заявил, что прекращает это сотрудничество, и направил в лагерную администрацию соответствующее заявление.
Затея эта оказалась похуже, чем с листовками и с бурятами. Выяснилось, что гражданин начальник не только охранял свою тайну, но и жестоко мстил всякому ослушнику. Как говорится, вход – рубль, выход – два.
...Вскоре Сергея на несколько месяцев перебросили в другой лагерь – с 36-й зоны на 37-ю, где пресс режима был жёстче. Там с ним беседовали об отказе сотрудничать. На эти беседы администрация вызвала его отца. Использовались и такие стандартные средства, как штрафной изолятор – ШИЗО, карцер – и внутрилагерная тюрьма – ПКТ, помещение камерного типа. Оттуда Сергей попал в лагерную больницу. Выйдя на зону, он совершает попытку самоубийства – вскрывает себе вены. Вскоре его снова бросают в ШИЗО, предварительно избив до потери сознания. Потом наказывают пятью месяцами ПКТ. Из ПКТ его на месяц увозят «на профилактику». Пермские лагеря никогда не были курортом...
13 марта Сергей на глазах у надзирателей проглотил осколок стекла, гвоздь, проволоку. 24 марта его снова отправили в ПКТ, теперь на полгода, и перевели в другой, 35-й лагерь. 17 мая Сергей объявляет сухую голодовку на 21 день. На шестые сутки у него пошла кровь вместо мочи, и голодовку он снял. Причина голодовки – отказ в праве пользоваться религиозной литературой.
Видимо, тогда, на двадцать третьем году жизни, он и обратился к вере. Для этого ему пришлось пройти долгую и крутую дорогу...
И теперь, почти тридцать лет спустя, он, отец Сергий, шёл в лагерь – помогать другим. Священник, посетивший на днях Михаила Ходорковского и назвавший его политзаключённым, был когда-то политзаключённым: сорокадевятилетний Сергей Михайлович Таратухин в 1974-1978 годах сидел и на краснокаменской «десятке», и в Пермской области, в Скальнинских политических лагерях. Там его сокамерником был Сергей Адамович Ковалёв. Всё изложенное выше было когда-то опубликовано в «Хронике текущих событий». За издание «Хроники» Ковалёв и сел в лагерь, где на время стал из редактора корреспондентом...
Священник шёл в лагерь за пару дней до 30 октября – Дня политзаключённого в СССР. С 1974 года на всей одной шестой части суши политзеки отмечали его однодневными голодовками и забастовками, и Сергей Михайлович Таратухин когда-то сам в них участвовал.
Если всё это совпадения – то, согласитесь, знаковые.
Нам же остаётся поздравить всех их с прошедшим «профессиональным праздником». Тост – за тех, кто в море. Это значит – за тех, кто в зоне.
Автор – член правления общества «Мемориал»
