КОММЕНТАРИИ
В обществе

В обществеГармония совести

27 АПРЕЛЯ 2007 г. АЛЕКСАНДР ЧЕРКАСОВ
obesp.sar.ru
Сегодня умер Мстислав Леопольдович Ростропович, наш великий соотечественник. Ровно месяц назад страна отмечала его 80-летие, юбилей великого музыканта, дирижера... но не великого гражданина: об этом старательно пытались забыть. Вспомним хотя бы сегодня эту грань личности Мстислава Ростроповича.

Юрий Феклистов/ogoniok.ru

Многие знают эту фотографию: август 1991-го, Мстислав Леопольдович в Белом доме, вместо привычной виолончели в руках "калашников". В Москве тогда проходил Конгресс соотечественников, куда приехал лишенный еще в 1978 году гражданства музыкант. Среди случайных свидетелей путча — ставших сознательными участниками сопротивления — были многие из приехавших на Конгресс, например, Кронид Любарский. Все они стали "соотечественниками", то есть эмигрантами, именно по причине наличия в России коммунистов, советской власти и органов госбезопасности.

Осенью 1970-го, когда Нобелевская премия по литературе была присуждена Александру Солженицыну, со страниц "Правды", "Известий", "Литературной газеты", "Советской культуры" хлынули потоки помоев. Для человека с обострённым музыкальным слухом эта какофония фальшивых нот была невыносима. 31 октября Ростропович пишет открытое письмо главным редакторам этих газет. Письмо это и сегодня кажется современным:

"...На моей памяти уже третий советский писатель получает Нобелевскую премию, причем в двух случаях из трех мы рассматриваем присуждение премии как грязную политическую игру, а в одном (Шолохов) — как справедливое признание ведущего мирового значения нашей литературы. Если бы в свое время Шолохов отказался бы принять премию из рук, присудивших ее Пастернаку "по соображениям холодной войны", я бы понял, что и дальше мы не доверяем объективности и честности шведских академиков. А теперь получается так, что мы избирательно то с благодарностью принимаем Нобелевские премии по литературе, то бранимся. ... Почему через день после присуждения премии Солженицыну в наших газетах появляется странное сообщение о беседе корреспондента "Икс" с представителем секретариата СП "Икс" о том, что вся общественность страны (т.е., очевидно, и все ученые, и все музыканты и т. д.) активно поддержала его исключение из Союза писателей? Почему "Литературная газета" тенденциозно подбирает из множества западных газет лишь высказывания американской и шведской коммунистических газет, обходя такие несравненно более популярные и значительные коммунистические газеты, как "Юманите", "Леттр франсез", "Унита", не говоря уже о множестве некоммунистических?
Если мы верим некоему Боноски, то как быть с мнением таких крупных писателей, как Белль, Арагон, Франсуа Мориак?

Я помню и хотел бы напомнить Вам наши газеты 1948 года, сколько вздора писалось там по поводу признанных теперь гигантов нашей музыки Прокофьева и Шостаковича... Сейчас, когда посмотришь на газеты тех лет, становится за многое нестерпимо стыдно. За то, что три десятка лет не звучала опера "Катерина Измайлова"... что существовали официальные списки запретных произведений Шостаковича, Прокофьева, Мясковского, Хачатуряна.

Неужели прожитое время не научило нас осторожно относиться к сокрушению талантливых людей? Не говорить от имени всего народа? Не заставлять людей высказываться о том, чего они попросту не читали или не слышали? Я с гордостью вспоминаю, что не пришел на собрание деятелей культуры в ЦДРИ, где поносили Б. Пастернака и намечалось мое выступление, где мне "поручили" критиковать "Доктора Живаго", в то время мною еще нечитанного.

...У кого возникло "мнение", что Солженицына надо выгнать из Союза писателей, мне выяснить не удалось, хотя я этим очень интересовался. Вряд ли пять рязанских писателей-мушкетеров отважились сделать это сами без таинственного "мнения".

...Очевидно, мнение же помешало выпустить в свет "Раковый корпус" Солженицына, который уже был набран в "Новом мире". Вот когда б его напечатали у нас, тогда б его и широко обсудили на пользу автору и читателям.

Я не касаюсь ни политических, ни экономических вопросов нашей страны. Есть люди, которые в этом разбираются лучше меня, но объясните мне, пожалуйста, почему именно в нашей литературе и искусстве так часто решающее слово принадлежит лицам, абсолютно некомпетентным в этом? Почему дается им право дискредитировать наше искусство в глазах нашего народа?
Я ворошу старое не для того, чтобы брюзжать, а чтобы не пришлось в будущем, скажем, еще через двадцать лет, стыдливо припрятывать сегодняшние газеты.

Каждый человек должен иметь право безбоязненно самостоятельно мыслить и высказываться о том, что ему известно, лично продумано, пережито, а не только слабо варьировать заложенное в него мнение. К свободному обсуждению без подсказок и одергиваний мы обязательно придем!
Я знаю, что после моего письма непременно появится мнение и обо мне, но не боюсь его и откровенно высказываю то, что думаю. Таланты, которые составляют нашу гордость, не должны подвергаться предварительному избиению. Я знаю многие произведения Солженицына, люблю их, считаю, что он выстрадал право писать правду, как ее видит, и не вижу причины скрывать свое отношение к нему, когда против него развернута кампания".

Как видим, Ростропович понимал, что начнётся после выхода этого открытого письма. И действительно началось... Об этом писали — правда, не в советских газетах, а в "Хронике текущих событий".

С конца ноября 1970 года в советском эфире не было ни одной радио- и телепередачи с участием музыканта. На некоторое время были сняты и передачи с участием его жены Галины Вишневской. В декабре 1970-го Мстислав Леопольдович возвращался из-за границы. На Брестской таможне Родина ждала его придирчивым обыском, с прочтением личных писем.

В январе 1971 года в газете "Советская культура" было опубликовано сообщение о присуждении советским музыкантам "Гран-при" за запись во Франции оперы "Евгений Онегин". Премию Ростроповичу вручил лично министр финансов Франции. В газете были перечислены не только главные исполнители, но даже директор фирмы звукозаписи, но фамилии Ростроповича не было! Лично замминистра культуры СССР объявил Мстиславу Леопольдовичу, что на полгода отменяются его уже назначенные концерты за рубежом.

В феврале 1971 года отмечалось 50-летие Большого оркестра радиовещания — из юбилейной стенгазеты по указанию парткома убрана фотография Ростроповича. 1 апреля вышел приказ директора Московской филармонии Ознобищева: Мстислав Ростропович уволен из числа солистов. Уволенному об этом даже не сообщили.

28 апреля "Комсомольская правда", единственная из советских газет, откликнулась на гастроли в Москве Британского филармонического оркестра под руководством Бриттена. В качестве солистов выступали Святослав Рихтер и Мстислав Ростропович. В газете, однако, упоминался только Рихтер. Должна была появиться ещё статья в "Известиях", но её сняли — автор отказался вычеркнуть упоминание о Ростроповиче.

В конце апреля были отменены уже анонсированные концерты Ростроповича. 11 мая был отменен объявленный ранее концерт Ростроповича в Московском университете — якобы из-за болезни исполнителя. И только в конце мая, после всемирных протестов крупных музыкальных деятелей, Мстислав Леопольдович был восстановлен на работе в филармонии.

Еще одна подробность: как раз зимою 1970-1971 годов на даче Ростроповича жил опальный Александр Солженицын. В январе 1974 года Александр Солженицын был выслан из Советского Союза.

В конце мая профессор Московской консерватории, лауреат Ленинской премии, Народный артист СССР Мстислав Ростропович выехал из СССР на длительные гастроли. Вскоре выехала его жена, певица, народная артистка СССР Галина Вишневская. Решено было какое-то время не возвращаться — преследования, уже не газетные, могли начаться в любой момент.
В 1977 году Ростропович стал руководителем Национального симфонического оркестра Вашингтона. Весной 1978-го музыкантов лишили советского гражданства. Так, собственно, началась дорога Ростроповича к Белому дому августа 1991-го.

Дмитрий Борко/grani.ru

Автор — член правления общества «Мемориал»



Обсудить "Гармония совести" на форуме
Версия для печати