В преддверие празднования Дня победы президент Медведев дал интервью «Известиям», в котором однозначно заявил: Сталин — преступник, преступления его не имеют оправдания, сталинизм — не наш выбор, это позиция государства и президента. А премьер Путин на встрече с ветеранами в Новороссийске строго предупредил, что государство планирует усилить контроль за преподаванием истории в школах: «Надо посмотреть, что в учебниках пишут, кто это делает, на чьи деньги и с какой целью». Там же он высказался за возвращение уроков начальной военной подготовки в школах.  

Конечно, если начать дотошный казуистический разбор — прямого противоречия нет, но стилистика, акценты, само звучание речей, количество и качество оговорок, ощущение разницы предпочтений понятны всем, кто более или менее имеет жизненный опыт, интересуется историей и политикой. 

За последние месяцы много написано о разногласиях или, наоборот, полной солидарности президента России Дмитрия Медведева с премьером страны Владимиром Путиным. Это пристальное внимание к властному тандему началось сразу же после того, как он неожиданно образовался.

Сначала  вопросы звучали почти риторически: самостоятелен Медведев или нет, реальный он президент или игрушечный, имеет шансы доработать до конца срока или исполняет обязанности вплоть до некоторого часа Х.

Потом стали отмечать, что Медведев временами отходит от заданного текста, произносит явную «отсебятину». Даже показалось, что он вживается в президентскую роль, и ее трактовка не совсем отвечает первоначальной режиссерской задумке.   

Оппозиция разделилась: одни посчитали, что из двух зол надо выбирать меньшее, другие — все равно чума на оба ваши дома. Умеренные прагматики и конформисты стали думать о Медведеве всерьез. Причем не очень далекие и безответственные пытаются вбить клин и использовать Медведева против Путина, другие — просто стали объединяться вокруг гаранта Конституции, создавая свою, президентскую, элиту.

И уже появились пока еще негромкие голоса: а не станет ли он выдвигаться на новый срок, а не появился ли у Владимира Путина настоящий конкурент? Да и народ как-то привыкает к президенту Медведеву — шуток меньше, внимательности больше, надежда затеплилась. Время делает свое дело.  

Правда, большинство остаются скептиками, уверенными, что все предопределено, а наивные люди просто видят то, что им хочется.

И все же важны не эти политические гадания. А то, что при всех публичных заявлениях о «родстве душ» и «одной крови», о дружбе навек и чувстве полного удовлетворения от совместной работы, президент и премьер действительно олицетворяют, пусть и не без отклонений, так как оба не радикальны в своих воззрениях, две традиционные разнонаправленные тенденции в развитии России. Упрощая — патерналистскую и европейскую.    

Медведев — за правовую модернизацию страны и европеизацию России, Путин — за ее особую стать, евразийский характер и двуглавость.

Оба как будто за умеренность и постепенность, за суверенную демократию и контролируемый рынок, но в то же время в их словах определенно разная динамика: у президента — это начало долгого, но неизбежного пути в сторону голого имени существительного, премьер же не просто готов к остановкам, он вообще не считает правильным так далеко отходить от дома и обходиться без прилагательных.  

Президент пробует сломать старые традиции, считая их тормозом, премьер видит в них политическую стабильность и государственную устойчивость.

Один, пусть робко, пытается культивировать почву, другой считает: от добра  добра не ищут.

Так что кровь-то одна, но группы все-таки разные.

Ведь, согласитесь, большая разница: признавая, что в русской истории были развилки, подчеркивать, что народ никогда не ошибается, выбирая свой путь, отличный от западного, либо рассматривать эти поворотные точки как попытки вырваться из заколдованного круга. Признавать, что наш особый выбор все же ошибочный, и пытаться вывернуть на столбовую дорогу европейской цивилизации либо продолжать героически заблуждаться. Жить в плену либерального мифа о русском народе как о страдальце, который ждет избавления свыше, либо оставить за народом право самому выбирать свою судьбу и не сбивать его с пути истинного ложными и вредными утопиями. 

При этом ни специфику истории, ни особенности менталитета, ни уникальность этноса никто не отменяет. У нас уже двести лет народ называют то царистом, то бомбистом, то он послушен до потери достоинства, то революционен до потери чувства. На самом деле и то, и другое. И эту диалектическую противоречивость, эту жизнь в амплитуде крайностей отмечали все. 

Тем не менее, для каждого вопрос о принципиальном и сознательном выборе открыт.  

Служить своей стране такой, какая она есть, или идеям лучшей жизни? Быть реалистом, укрепляющим прогнивший фундамент, или идеалистом, его разрушающим, чтобы построить новый?

Отечественная либеральная интеллигенция, всегда настроенная критически, как правило, предлагает «разрушать мифы», лечить народ холодным душем исторической правды — мол, только тогда есть шанс взглянуть себя не через кривое зеркало мифологии. Но так ли это хорошо для страны, в которой великое прошлое, как минимум ощущение его великим, — почти единственное, что объединяет нацию?

Традиция действительно крепко связана с мифами в народном сознании, и вряд ли их следует подвергать «ковровой бомбардировке» исторической правды. Во-первых, это жестоко. Есть же люди, которым нельзя говорить в глаза то, что ты о них думаешь, они от такой откровенности сникают, потому что живут только позитивно-лживыми мифами о себе. С этим надо считаться. И если кто-то попытается заняться психотерапией, надо иметь в виду следующее: доктора со стороны не примут, только своего, с тем же диагнозом; к тому же это очень длительный процесс; и, наконец, не лишайте больного чувства "я" (или, во всяком случае, чувства принадлежности), не пытайтесь превратить его в свое подобие. И прежде чем браться за гуж, решите для себя главный этический вопрос: какого счастья вы ему желаете — такого, каким он его представляет, или по вашему рецепту?

Главное же, разрушая, надо что-то предлагать взамен. Правда не всегда служит адекватным заменителем. Люди так привыкли к мифу, так с ним свыклись, сжились, что не справятся с его потерей, если только сразу не заменить его новым — столь же масштабным и самоуспокоительным.

Поэтому, с одной стороны, нельзя оставлять место пустым — сразу всякой дрянью заполнится, а с другой — процесс диффузии должен быть постепенным и осторожным, сбалансированным.

Вот почему напрашивается парадоксальный вывод: нелепый и искусственный на первый взгляд тандем Медведев-Путин — вполне органичен. Эта наша своеобразная «двухпартийная система». И дело не в персоналиях — историческая судьба часто слепа, — а в том, что сегодня эти два политика, возможно, даже сами того не подозревая, дополняют, но что самое важное — сдерживают друг друга. Ибо для нынешней России резкие телодвижения вредны, точнее, опасны: радикальное развенчание прошлого может привести к депрессии нации, но топтание на месте, возврат в «старые добрые времена» — к ее окончательной деградации. 

Незавидный выбор — между душой и разумом.

Так что Медведев и Путин не играют в «доброго и злого полицейского», их игра — притом не важно, знает ли правая рука, что делает левая, или нет — намного сложнее и ответственнее.

И все же дуумвират не вечен. И не по причине личных отношений, а потому что доминантная тенденция все же должна проявиться, и кто более будет ее олицетворять, тот и станет ее представлять.

Пока же — нравится это нам или нет — электорат премьера объективно намного шире президентского. Традиция все же сродни привычке, а когда они  вредные, от них трудно избавиться.

Рисунок РИА Новости