В ноябре таких дат немало – в прошлую субботу, 13 ноября, исполнилось пять лет со дня гибели Тимура Качаравы.

Сегодня – о совсем другом человеке.

 «Переосмыслив всё, смотришь на вещи другим взглядом. Хочется, что бы люди уважительно друг к другу относились. Но в панк, скинхед, хардкор движениях много людей с предрассудками – мачизм, сексизм, гомофобия, наконец....

Национализм подразумевает превосходство одной национальности над другой, её всяческое ущемление. Вот патриотизм – любовь к родине, но патриотизм патриотизму рознь. Я люблю место, где родился, своих родителей, своих друзей, в этом меня можно назвать патриотом. Но я ненавижу своё государство, всю эту систему. Я космополит, не люблю проклятые границы! Люблю общаться с людьми разных национальностей. А в России подразумевается национал-патриотизм: «Русский человек должен жить в русском государстве. Все нелегалы, иностранцы должны быть депортированы» и так далее... Что-то я мало националистов в армии видел. Все «косят» почему-то. Они предпочитают избить гастарбайтера в оранжевой робе...»

Это – из интервью скинхеда. Удивлены?

Я тоже был немало удивлен несколько лет назад, когда старые друзья, сидя на кухне, с жаром объясняли мне, что скинхеды – они разные. Не очень укладывалось в голове.

Так вот R.A.S.H., Red Anarchy Skin Head, красные и анархо-скинхеды – одна из важнейших составляющих современных «антифа».

«Я причисляю себя к субкультуре R.A.S.H. – это содружество красных и анархистских скинхедов. Интернационализм – часть наших убеждений. Мы считаем себя наследниками боевых бригад Немецкой коммунистической партии. У нас даже эмблема одна. Бригады сражались с фашистами на улицах. Мы просто продолжаем традиции», – это слова того же человека из статьи Андрея Лошака «Красные мартенсы». Эта, пожалуй, одна из лучших статей о субкультуре «антифа» (и я вряд ли могу добавить что-то существенное) была опубликована в середине декабря прошлого года, через месяц после гибели главного героя – Ивана Хуторского.

Между убийствами Качаравы и Хуторского – четыре года. Вообще-то первый раз неонацисты пытались убить Ивана еще в 2005-м – снимали на видео, как избивали, как с криками «Убей антифашиста!» изрезали ему голову опасной бритвой… Но получилось с четвертого раза – 16 ноября 2009-го. А между Тимуром и Иваном – еще как минимум шестеро убитых «антифа».

В новостях тогда нередко вспоминали его прозвище – «Ваня-Костолом». В сочетании с фотографиями – атлетическое телосложение, бритая голова, покрытая шрамами, – звучало устрашающе. «Весь в каких-то шрамах, как бойцовский питбуль», – описывает его Лошак.

И это впечатление тоже обманчиво: кличка «Костолом» была получена в спортивной секции, еще до «антифа».

Противостояние доморощенных фашистов и «антифа» достигло к концу «нулевых» немалого ожесточения, казалось бы, о «ненасилии» надо вообще забыть (читайте опубликованную в 9 номере «Знамени» за 2010 год повесть «Исход»).

 Но вот что говорит Хуторской о насилии 29 сентября 2009 года, в одном из последних интервью:

«Благодаря акциям прямого действия многие стали задумываться, что это может привести к каким-то результатам. Свои концерты мы оградили от нападений фашистов, но проблему-то не решили! Если это глупо, бездумно – могут пострадать невинные люди.

Демонстрации привлекают внимание, но молодёжи надо объяснять, что должно быть результатом этой акции.

Поездки в детские дома, помощь бездомным, помощь бездомным животным – тоже желательно…»

Слова, слова, слова? Но сам Иван Хуторской работал в московском городском центре профилактики безнадзорности, преступности, алкоголизма, наркомании и СПИДа среди несовершеннолетних «Дети улиц», коллеги отзывались о нем как о грамотном и дисциплинированном сотруднике.

Мы – то есть люди среднего и выше возраста, придерживающиеся либеральных (как правило, читай: «никаких») взглядов, так вот мы слишком мало знаем об этом поколении, да и не очень хотим знать. Поначалу для барственно-одобрительного отношения хватало одного слова «антифа». Потом вдруг оказалось, что в противостоянии с неонацистами «антифа» не избегают насилия.

Хуторской, к слову, пережил три нападения неонацистов и в каждом получил тяжелые травмы – ножевые ранения и переломы костей. В январе 2009 г. после драки с нацистами попал в реанимацию. Последние месяцы жизни стал носить с собою нож…

А при более внимательном взгляде «антифа» оказываются «левыми», «красными», а слово «либерал» для них ругательное – что для кого-то из последних страшнее, чем насилие.

На самом деле, мы слишком мало о них знаем. А ведь это поколение – в отличие от многих из «нас» – живое. Попробуйте их, нет, не полюбить, хотя бы понять.

Иван Игоревич Хуторской родился 17 февраля 1983 года в Москве, вырос в рабочем районе Гольяново. Окончил школу, затем юридический факультет московской Академии приборостроения.

Кандидат в мастера спорта по армрестлингу, имел второй разряд по самбо.

Казалось бы, именно из таких вот районов, из рабочих окраин, из таких молодых людей мобилизуют свою «пехоту» современные неофашисты.

Как заметил в «Назидании» Бродский: «…куря, гаси папиросу в плевке. Что до вещей, носи серое, цвета земли; в особенности – бельё, чтобы уменьшить соблазн тебя закопать в неё».

Но свойство живого человека, если не противостоять среде, то – не сливаться с ней.

Подчеркивая принадлежность к скинхед-культуре (брюки с подворотами и подтяжками, тяжелые ботинки – «красные мартенсы», одежда Lonsdale), всю свою сознательную жизнь, с шестнадцати лет, Иван Хуторской противостоял неонацистам – и идейно, и физически. Он был наставником для молодых людей из ультраправых группировок, готовых порвать с прошлым.

Несмотря на атлетическую фигуру, бритый череп и устрашающую кличку «Костолом», полученную в спортивной секции, Ивана вспоминают как доброго и отзывчивого человека, готового прийти на помощь в любой ситуации. Он легко объединял вокруг себя людей, поскольку не прятался за чужими спинами и убеждал личным примером. Хуторской организовывал охрану различных мероприятий – концертов, митингов, спортивных соревнований и т.п. Как правило, ему удавалось без столкновений и кровопролития «разводить» различные молодежные группировки.

Я не рисую здесь святого: Хуторской – не Качарава. Я лишь пробую говорить о человеке в том времени и в том окружении, в котором он существует. Как он воспринимает давление времени и среды? Поддается? Соглашается?

Окружение толкало к насилию. Иван воспринимал это с неохотой – отсылаю к интервью от 29 сентября 2009 года, отрывки из которого приведены в начале статьи.

Время диктовало: скройся, беги.

Тем более были причины, которые каждый мог бы счесть уважительными, чтобы «отойти от дел», остепениться, выйти из боя: в 2008 году Иван потерял отца, на его плечи легло обеспечение семьи.

Ведь и поэт советовал: «…и сам теряй очертанья, недосягаем для бинокля, воспоминаний, жандарма или рубля. Кашляя в пыльном облаке, чавкая по грязи, какая разница – кем окажешься ты вблизи? Даже ещё и лучше, что человек с ножом о тебе не успеет подумать, как о чужом...»

Как лидера антифа Хуторского знали и неонацисты. Но когда его фотографии и адрес появились на фашистских сайтах, Иван не задумался о смене внешности. Его жизненное кредо оставалось: быть собою до конца.

Напомню: убили его с четвертого раза.

16 ноября 2009 года около 21.00 Иван Хуторской был застрелен неизвестными в подъезде своего дома.

Убийство не раскрыто.