Мой Ходорковский

Вначале – о нудно-жлобском нытье «вор должен сидеть в тюрьме!».

В начале 1990-х, как известно, никаких «олигархов» не было, нефтяные скважины находились в вашей, нашей, общенародно-государственной собственности. В конце 1990-х те же самые скважины были преступно захвачены шайкой кровопийц-олигархов. Риторический вопрос: так когда уровень жизни был выше? Скажем, в 1991-92-м или в 1997-8-9-м? (При том что как раз цены на нефть в конце 1990-х не сильно отличались от тех же цен в начале 1990-х.)

Так что можно обижаться: «Почему я не попал в число олигархов?» Можно говорить, что приватизация была проведена грязными методами. Но что же это за ВОРОВСТВО У НАРОДА, в результате которого уровень жизни народа повысился (уж как минимум не понизился)?!

Не хотелось бы мне участвовать и в митинге «Позор пьянице и дебоширу М.Б. Ходорковскому!». Как резонно заметил Пушкин: «Риэго был пред Фердинандом грешен,/Согласен я. Но он за то повешен./ Пристойно ли, скажите, сгоряча/ Ругаться нам над жертвой палача?»

Отметив два эти пункта, попробуем разобраться, кто он, что он, этот Ходорковский.

Что МБХ – сильного характера, харизматический человек, доказывать нечего. Это не его специфика – «других не берут в олигархи». Более подходящим для него словом является ГОРДЫНЯ. Да, у всех миллиардеров, а уж тем более у поднявшихся «из грязи в князи» есть гордыня. Но МБХ – случай особый.

Он не только гордился собой перед окружающими. Нет, думаю, его «головокружение от успехов» пошло дальше, чем у других олигархов. Думаю, его гордыня приобрела историческое измерение – он стал видеть в себе человека, способного преобразить эту страну, как он преобразил ее нефтяную промышленность, ее экономическое ядро. Не знаю, конечно, страдал ли он наполеоновским комплексом в такой острой форме, как его описал Толстой («Хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими… для одного этого я живу. Да, для одного этого! …ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи – ничто мне не страшно»). Но в той или иной форме, а нечто подобное в его дотюремной жизни, думается, было – иначе не дошло бы до тюрьмы! Не будь этого – не дерзил бы, не бросал бы вызов Путину, не «лез» в политику, не пытался создавать в России (и из России) «открытое общество».

В конце концов это была человеческая комедия. В момент, когда он свободой (а по сути – жизнью) «ответил за базар», в этот момент началась человеческая трагедия. «Земную жизнь пройдя до половины,/Я очутился в сумрачном лесу». Не «очутился», а сам туда себя привел.

Внутреннюю жизнь МБХ с этого момента можно понимать по-разному. В фильме «Звезда пленительного счастья» есть такой кадр: телега с декабристами въезжает в тюрьму, и за ней медленно, со скрипом закрываются огромные ворота – и остается частокол до неба, во весь экран… Вот таково врезаться в айсберг Власти в России.

О жертвы мысли безрассудной,
Вы уповали, может быть,
Что станет вашей крови скудной,
Чтоб вечный полюс растопить!
Едва, дымясь, она сверкнула
На вековой громаде льдов,
Зима железная дохнула –
И не осталось и следов.

Для МБХ это не стихи – это конкретный опыт жизни. Как он его переживет?

Здесь возможны два варианта.

Первый. Внутренне сломался, потерял те амбиции, которые и привели его в тюрьму, но «хорохорится». Проклиная свои безумные «игры в политику», в душе мечтал бы об участи… да хоть того же Абрамовича. «Боже, ЧТО Я С СОБОЙ СДЕЛАЛ!»

Если так, то я восхищаюсь его мужеством: испытывать отчаяние, не находить никакого утешения – и не подавать виду. Не стонать о своей загубленной жизни, а писать политические тексты о стране. Это мог бы делать идейный борец, фанат – он опирается на свои идеи, каждый день бежит из тюрьмы в мир своих утопий. Но, увы, МБХ, в своей камере лишь МЕЧЕТСЯ: «либерал-западник» – левый поворот – «патриот» – левый поворот – интервью «Завтра»… А завтра-то, после очередного поворота – из СИЗО на зону… В общем, нет ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕИ, фанатом которой он является. А значит, ему ТРУДНЕЕ, чем фанату. Не на что опереться – только на самого себя.

Второй. Он не утратил тех «наполеоновских» амбиций, с которых и началась его катастрофа. Да, он не фанат никакой идеи, но у него остался драйв, вера в себя, в свою «миссию». В тюрьме такая вера должна стать трагичнее, драматичнее, а гордыня, не находящая реализации, вырасти до размеров… почти галлюцинации.

В этом случае ему легче: можно не «имитировать» желание политической борьбы, а реально жить ею. Ею – и идеей отмщения.

На самом деле, конечно, грань между этими двумя вариантами условна. Человек в крайнем положении, летает на «качелях» – от отчаяния к надежде, от веры в себя к опустошению, от гордыни к прострации. Но у МБХ все это, очевидно, сдерживается сильной волей, интеллектуальным усилием и привычкой к опасности, борьбе.

Не знаю, станет ли МБХ крупным политиком. Но то, что он драматург собственной судьбы, последний в России трагический герой, для меня совершенно очевидно. У трагедий, увы, не бывает хэппи-энда. Ведь настоящая трагедия всегда – внутренняя.