КОММЕНТАРИИ
В обществе

В обществеНенужная правда

20 СЕНТЯБРЯ 2005 г. АЛЕКСАНДР ЧЕРКАСОВ
sps.ru

Ушёл из жизни Егор Яковлев.

С ним ушло поколение.

Яковлев – это явление в отечественной журналистике. Его помнят как главного редактора "Московских новостей", а потом – "Общей газеты".

Его уход и раньше многое значил. Из «Общей» – как символ коллапса свободы слова в России. Из «Новостей», наоборот, – в председатели Всероссийской телевизионной компании "Останкино". Его уход с телевидения тоже означал многое – но это значение не было оценено на фоне бурных событий 1992-1993 годов.

Это время в России чем-то напоминало нынешнюю украинскую осень. Конфликтовали вчерашние союзники, Борис Ельцин и Руслан Хасбулатов, власти "первая" и "вторая". Одним из средств в их борьбе могла бы стать "четвёртая власть".

Надо сказать, поначалу полемика шла в пределах приличий. Никто не поминал Руслану Имрановичу его «кавказскую национальность». И Хасбулатов, советский ассимилированный чиновник, очень старался исключить такие попрёки. На чём и погорел.

"Известия" публикуют серьезный материал о том, как по указанию Хасбулатова его земляков-чеченцев выгоняют из московских гостиниц, при этом еще избивают. Что делает Хасбулатов? Объявляет, что "Известия" – подкупленное издание. "Известия" обращаются с иском в суд. Вместо того чтобы представить документы, которых требует народный суд, Хасбулатов начинает травлю "Известий", появляется решение, направленное на закрытие "Известий", – проект постановления Верховного Совета "О государственной политике в сфере массовой информации", ужесточавший контроль над основными СМИ, которых и было тогда – пара телеканалов да «Известия».

Ключевой фигурой в том противостоянии был министр печати и информации России Михаил Полторанин. Как и Яковлев, бывший редактор газеты – "Московской правды". Доверенное лицо Бориса Ельцина. Но школа была другая – партийно-публицистическая. В полемике с Хасбулатовым Михаил Никифорович не стеснялся переходить на личности и стал чуть ли не главным врагом спикера.

Но 25 ноября 1992 года, накануне седьмого Съезда народных депутатов, Ельцин прислал Руслану Имрановичу, как бы в знак примирения, "голову" самого шумного оппонента: Полторанин был отставлен с поста министра печати и из вице-премьеров. Отставку Полторанина обсуждали.

Почти незамеченной оказалась отставка, состоявшаяся накануне.

Вечером 23 ноября "Новая студия" компании "Останкино" показала фильм о событиях в зоне осетино-ингушского конфликта. Наутро – сообщение об отстранении от должности Егора Яковлева. Оказывается, в ходе встречи Ельцина с руководителями российских республик с резкими нападками на Егора Яковлева выступил председатель Северо-Осетинского парламента Галазов: "Останкино"-де необъективно освещает события в зоне конфликта, а во главе компании надлежит быть человеку разумному, который не разжигал бы межнациональную рознь. По словам Галазова, отстранение Яковлева поддержали главы всех российских республик, но кандидатура преемника Егора Яковлева не рассматривалась.

Вечером 24 ноября с заявлением выступил Совет директоров телерадиокомпании "Останкино": истинные мотивы отстранения Яковлева – не профессиональные, а политические, а сама отставка – «весьма опасный прецедент для свободы прессы в России». Совет директоров «решительно осудил» указ Ельцина: в России возрождаются худшие традиции коммунистического режима. Журналистская общественность была возмущена: Ельцин, мягко говоря, погорячился.

В Указе говорилось о снятии с должности "в связи с допущенными недостатками в организации работы по освещению событий в районе чрезвычайного положения, а также нарушения указов Президента РФ, устанавливающих ограничения на распространение информации с территории Северной Осетии и Ингушской Республики". Один из указов – "О введении чрезвычайного положения" № 1327 от 2 ноября, пятый пункт которого давал ряд распоряжений временной администрации района чрезвычайного положения, среди прочего – "установить особый режим вещания по радио и телевидению, а также выпуска печатных изданий". Что такое этот «особый режим», разъяснялось в указе № 1349 от 11 ноября "Об освещении событий в районе чрезвычайного положения средствами массовой информации". Целью его было «предотвращение распространения ложной информации» – не информации вообще, а ложной информации. Указ состоял из четырёх пунктов. Первый предусматривал аккредитацию журналистов при временной администрации. Второй разрешал временной администрации на подконтрольной территории временно налагать арест на печатную продукцию. Третий разрешал той же администрации на той же территории временно изымать звукоусиливающие средства и множительную аппаратуру. Четвертый поручал администрации утвердить правила аккредитации, передвижения и обеспечения безопасности журналистов.

О содержании информации в указе ни слова. Все поручения в указах давались временной администрации и действовали только в рамках района, находящегося под ее юрисдикцией. На «Останкино» не было даже намека. Ни одну из позиций указов Егор Яковлев не нарушил.

Так за два года до "первой чеченской" и за десять лет до "Норд-Оста" впервые в постсоветской России власть учинила репрессалии за освещение событий в зоне вооружённого конфликта.

Егор Яковлев во власть или околовластные структуры уже не вернётся. Отставлен он был прежде всего потому, что не выдержал одностороннюю антивайнахскую линию в освещении трагических событий в зоне осетино-ингушского конфликта. Эта отставка имела отдалённые последствия: без неё информационные войны 1993 года не приняли бы столь разнузданный характер. Позиция и стиль Яковлева не дали бы в следующем году вести борьбу с оппонентами из Верховного совета "всеми имеющимися средствами" – включая использование "национального вопроса" в далеко не мирных целях.

Одни из отставленных персон появились на новых местах и в новых ролях, другие фигуры ушли с доски – это была "жертва качества ради выигрыша темпа". Но вместо тактических уступок менялась сама тактика – то есть сдавались позиции стратегические. А темп изменился сильно: в новом политическом году это были уже не шахматы, а "чапаевские шашки".

Полторанин вернётся на политическую арену спустя месяц, 26 декабря 1992 года, в качестве руководителя Федерального информационного центра – с вице-премьерскими полномочиями, но неподконтрольный парламенту. Ельцин освободил руку, сжимавшую приравненное к штыку перо, и занёс её для удара.

В январе 1993-го Полторанин обвинил Хасбулатова в подготовке заговора против президента: по его словам, банды вооруженных чеченцев уже собрались в Москве, чтобы захватить все важнейшие правительственные учреждения: Под заголовком "Так я сорвал заговор против Ельцина" итальянская «Унита» опубликовала интервью с Полтораниным: «Новый государственный переворот в России был уже почти осуществлен. Во главе его стоял Хасбулатов. Боевики должны были захватить 75 объектов, среди которых министерства, банки и телевидение». Эту песню подхватила пропаганда.

Читатель, вы верите в чеченскую мафию? Если честно, чеченцы не могут построить «мафию» – иерархическую структуру, – как не могли построить государственность: ни при имаме Шамиле, ни при Джохаре Дудаеве. А сомнительной славе они обязаны девяти месяцам пропаганды, предшествовавшей ельцинскому Указу № 1400, и октябрьским событиям 1993 года в Москве.

За эти месяцы были съезд депутатов, референдум "Да-Да-Нет-Да", первомайское побоище на Ленинском, хитрые придумки Якубовского и Макарова, "траст Руцкого", жестокая война компроматов. И в этой войне Хасбулатов уже был заклеймён как чеченец... Как заметил один комментатор, «отсутствие представлений об этикете во взаимоотношениях российских политиков бросается в глаза, вражда Полторанина с Хасбулатовым напоминает схватку за наследие Ленина между Сталиным и Троцким – это борьба до последней капли крови». Только чьей крови?

Уже после отставки со всех постов старый партийный журналист Полторанин продемонстрировал зоологический антисемитизм. А тогда он просто заменял "еврея" на "чеченца". "Чеченский фактор" бытовал в общественном сознании – наряду с другими, – но не был доминирующим и не стал бы таковым, если бы не "кампания 1993 года", в которой "образу врага" были приданы отчётливые национальные черты.

В ночь с 3 на 4 октября я пытался поймать машину, чтобы вернуться от института Склифосовского в Останкино, и простой московский водитель одной фразой выразил своё понимание происходящего: "Там чеченская мафия стреляет!"

А в том самом Останкино уже десять месяцев не было Егора Яковлева. Люди, стиль которых оказался невостребованным в баталиях 1993 года, были отставлены за ненадобностью.

...До "первой чеченской" оставался лишь год с небольшим.

Автор – член правления общества "Мемориал"

Версия для печати