Споры о том, сколько у «Правого дела» должно быть председателей – три или один – не дают ответа на главный вопрос: как партия архитектурного типа, то есть сконструированная сверху, а не органично развивавшаяся снизу, рассчитывает на сколько-нибудь приличный электоральный результат в условиях, когда это уже третий подобный проект российской власти. Причем первый («Единая Россия») является для Кремля основным, а второй («эсеры») – второстепенным. В этой ситуации для проекта «третьей очереди» ресурсов не остается.

Современные проблемы правых в значительной степени связаны с историей их создания. В 2007 году кремлевским технологам казалось, что либералы в российской политической системе в качестве самостоятельной партии вообще не нужны. Для сторонников этой идеологии ранее был создан либерально-консервативный клуб «4 ноября», а все те либералы, которые в нее не вписывались, могли быть свободны. СПС был обречен на гибель, став главной мишенью в ходе думской избирательной кампании, проводившейся в ярко выраженном антилиберальном духе. Судьба «Яблока» выглядела чуть менее печальной – ему отводилась роль умирающей партии, постепенно трансформирующейся в общественную организацию, проявляющую активность разве что на муниципальном уровне и защищающую зеленые насаждения от мелких чиновников.

Ситуацию несколько изменило избрание президентом Дмитрия Медведева, который проявил интерес к либеральному партстроительству. Результатом этого и стало создание «Правого дела», однако в максимально дистиллированном варианте, полностью безопасном для Кремля. Для этого к «нелояльному» (хотя и очень условно) СПС присоединили две прокремлевские спойлерские партии – «Гражданскую силу» и Демпартию России. При этом функционерам СПС удалось настоять лишь на том, чтобы в новой партии ведущие посты не достались лидерам спойлеров – Барщевскому и Богданову. Впрочем, и эта победа оказалась неполной – в политсовет «Правого дела» вошел брат Богданова, а московская организация «правых» была сформирована богдановскими соратниками (что неудивительно – власти особенно была нужна гарантия благонадежности именно столичных «правых» с тем, чтобы у них и в мыслях не было договариваться о совместных уличных акциях с «внесистемными» либералами). А во время избирательной кампании в Сочи выяснилось, что и сам Богданов вступил в новую партию – формально на правах рядового члена. Зато в новую партию не вступили активисты СПС, не желавшие участвовать в архитектурном проекте. А оставшиеся в партии бывшие члены СПС получили лишь треть мест в политсовете – теперь они вынуждены соседствовать в нем с деятелями, которые никогда не имели отношения к либеральному политическому движению, но сейчас оказались в большинстве.

Архитектурный характер носит и триумвират сопредседателей, подбиравшийся по принципу баланса интересов. Понятно, что Гозман, как и в СПС, представляет интересы Чубайса. Титов еще при создании «Деловой России» (как альтернативы РСПП) был тесно связан с Кремлем – по своим взглядам он вполне мог бы найти себе место в «Единой России». Бовт, в принципе, изначально устраивал и Кремль, и Чубайса. Правила архитектурного партстроительства предусматривали и «нехаризматичность» новых лидеров, которые не должны были отбирать голоса у «Единой России».

Именно с этим фактором и связана подоплека идеологической дискуссии – какой быть партии, либеральной или консервативной. На самом деле «консерваторы» (Титов) ориентированы на функционирование «Правого дела» как небольшой «нишевой» партии, пытающейся заручиться поддержкой электоральных групп, не голосующих на федеральных выборах за «единороссов», но и не находящихся в реальной оппозиции к Кремлю. Это ворчащие на правительство предприниматели и менеджеры, недовольные конкретными решениями в экономической сфере (например, отказом снизить НДС), но при этом не выступающие за отставку кабинета и высоко ценящие политическую стабильность. У этого сценария как минимум две системные проблемы. Первая – численность данного электората и его извечная склонность к абсентеизму не позволяют партии не только преодолеть 7%-ный барьер, но и получить 3-5% голосов избирателей. Вторая – дефицит стимулов для того, чтобы голосовать за такую партию на федеральном уровне; даже если случится чудо и она сформирует в парламенте маленькую фракцию, то на судьбу НДС это никак не повлияет. Есть у этой точки зрения и плюс – на региональных выборах под относительно безопасным флагом лояльной Кремлю партии могут выступать представители местной элиты, не попавшие по тем или иным неполитическим причинам в «Единую Россию». И за счет собственных ресурсов (известности, денег) они получают шанс пройти в законодательные собрания с тем, однако, чтобы решить собственные задачи (повысить статус, улучшить систему своих внутриэлитных связей). Только конвертировать такие региональные успехи на федеральный уровень крайне сложно. Кроме того, хорошо известно, что при первых же проблемах на горизонте такие прагматики стремятся минимизировать риски лично для себя и не могут быть надежной опорой для партии.

«Либералы», в свою очередь, стремятся апеллировать к более широким электоральным слоям, как голосующим за «Единую Россию», так и критично относящимся к власти – с тем, чтобы вырваться за пределы узкой политической ниши. Они считают, что в условиях кризиса либеральная политико-экономическая альтернатива может быть вновь востребована. Однако реализация и этого сценария выглядит сомнительной. Архитектурной партии крайне сложно получить поддержку реальных оппозиционеров – для них вряд ли будут привлекательны имеющие мало общего с современными политическими проблемами призывы правых запретить пропаганду сталинизма или учредить новый праздник в память освобождения крестьян в 1861 году (с помощью этих призывов партия всерьез намерена подчеркнуть свою либеральную идентичность, но в реальности они вызывают лишь недоумение). А в борьбе за голоса «лоялистов» партия может оказаться в положении бывшего СПС. Напомним, что его конфликт с Кремлем начался именно с того, что правые начали представлять угрозу для федерального электората «Единой России», серьезно претендуя на часть его немаленькой периферии (на другую часть претендовали «эсеры», которые в связи с этим также ощутили серьезные проблемы на начальной стадии кампании 2007 года).

Представляется, что конкуренция в рамках «Правого дела» будет продолжаться и даже усиливаться, не меняя принципиально сущности партии. Вряд ли какая-то из перечисленных выше точек зрения полностью победит – скорее всего, все завершится компромиссами, вызывающими раздражение у обеих сторон. А вопрос о единоличном лидерстве, видимо, отложат до думской избирательной кампании, хотя и к тому времени будет очень непросто найти «звезду», способную дать надежду на электоральный успех и при этом действовать в рамках жестких правил, определяемых архитектурным характером партии.

Автор — первый вице-президент Центра политических технологий