КОММЕНТАРИИ
В Кремле

В КремлеЧто делать. Часть 5

6 ДЕКАБРЯ 2006 г. ГЕОРГИЙ САТАРОВ
Опасаюсь, что написаннное мною в четырех предшествующих статьях могло показаться многим неожиданным. Во-первых, потому, что ответ на вопрос «Что делать?» не свелся к традиционному объяснению, почему надо голосовать «за таких-то». Во-вторых, потому, что мой ответ ориентирует на собственную активность тех, кто уже задается этим вопросом или близок к этому. В-третьих, как я подозреваю, потому что мой ответ не содержит каких-то захватывающих, сногсшибательных идей вроде штурма Кремля. Все выглядит вполне банально и потому может восприниматься с недоверием. Что же, я не политики, а потому могу себе позволить говорить то, что думаю, а не то, что от меня ждут.

Однако одна претензия к моим текстам может звучать вполне обоснованно: «Вы, Сатаров, пишите, как надо делать, но не пишите что и зачем». Согласен. И потому постараюсь дальше восполнить эти пробелы.

Но, прежде всего, считаю важным вернуться к традиционному вопросу «Кого поддерживать?». Дело в том, что рано или поздно этот вопрос встанет перед всеми, кто все-таки решит прийти на избирательные участки. Никуда не денешься: наши политические пристрастия на выборах мы вынуждены реализовывать, выбирая из предложенного нам бюллетеня конкретные персоны или партии.

Я отвечу на сформулированный вопрос дважды. Мой первый ответ снова может не удовлетворить многих читателей, но прошу не вставать сразу на дыбы, а вникнуть в обоснование моего тезиса, который я считаю крайне важным. Вот он:
Сегодня в России важно не кто придет к власти, а в результате какой процедуры.

Не ловите меня на слове. Когда я говорю «не важно кто», я, конечно, имею в виду некий разумный диапазон выбора. А вот по поводу процедуры все гораздо сложнее и важнее. Процедура прихода к власти политика определяет его будущую зависимость и лояльность. Если некто становится, скажем, президентом в результате честных выборов, на которых была равноправная конкуренция с равным доступом кандидатов к легальным ресурсам, то победа определяется исключительно числом набранных голосов. Именно это определяет зависимость победителя от этих голосов и, следовательно, от избирателей. Значит, он должен демонстрировать избирателям лояльность и символически, и реально – действиями. Конечно, этим зависимость политика не исчерпывается. Он зависим от своей команды, помогавшей ему побеждать, от своих спонсоров, формировавших его избирательный фонд. И он будет демонстрировать им свою лояльность, назначая на посты сторонников и проводя политику, совпадающую с ожиданиями поддерживавших его групп интересов. Но в условиях прозрачности власти это не трагедия: он не может (или сильно затруднен) делать это в формах, идущих явно против общественных интересов.

Теперь другой вариант: некто стал президентом в результате закулисного сговора некой «элитной» группировки, которая монополизировала ресурсы, необходимые для приведения своего ставленника к власти. При этом подавлялись любые возможности других кандидатов стать реальными конкурентами за голоса избирателей. Пустой вопрос: от кого будет зависеть такой победитель и кому он будет лоялен? Ответ вы знаете сами. Избиратели тут ни при чем. Они лишь ширма, прикрывающая имитацию выборных процедур.

Как бы нам ни нравился подобный победитель своей выправкой или убедительностью в голосе, здесь это не важно. Более того, даже если он действительно хочет сделать что-то полезное для общества, это также несущественно. Он не в состоянии это сделать, ибо зависим не от граждан, а от узкой группы, с которой у него имеется закулисное соглашение. Он зависим от их монопольных ресурсов. Он в их руках. И он всегда будет работать на них, а не на нас. А они будут втюхивать нам рассказы о том, как хорош их ставленник и как он печется о народе. Как бы ни была привлекательна программа «преемника», какие бы молочные реки и кисельные берега он ни сулил, это все бессмысленно и несущественно. Не дадут ему ничего делать те, кто теневым образом вел его к власти.

Все сказанное я попробую изложить в следующей почти эквивалентной формулировке:
Ангел, пришедший к власти в результате спецоперации «Преемник», много опаснее, чем черт, победивший на честных выборах.

Теперь самое время перейти от утверждений, звучащих несколько теоретически, к примерам и пояснениям. Мне представляется, что грехопадение российской демократии (точнее – демократов) началось при Ельцине перед декабрьскими выборами 1993 г. в Государственную думу. Тогда переход к смешанной избирательной системе был продиктован не только заблуждением, что она способствует формированию сильных партий (не подтвердилось), но и прагматическим расчетом. Предполагалось, что победители, контролируя федеральные телеканалы, могут облегчить себе партийную победу (также не подтвердилось, правда, в силу предельно низкого профессионализма). Это был пример того, как избирательное законодательство меняется под нужды одной политической силы.

Глубина падения увеличилась на президентских выборах в 1996 году. Тогда контроль над информационными ресурсами использовался гораздо более профессионально. И эти ресурсы работали, главным образом, на Ельцина.

Окончательное грехопадение происходило уже при Путине. Но преемники не придумывали ничего нового. Они просто доводили до предела, абсурда и неприличия то, что появилось во времена предшествующего президентства.

Надо отметить, что описанные (как и неупомянутые) выше грехи ельцинского периода совершались необязательно из корыстных соображений. Было немало таких, кто искренне полагал, что сохранение и развитие демократии в России возможно только при условии победы на выборах конкретных политиков или партий. Именно тогда многие из нас стали путать победу демократии с победой «демократов» (я использовал кавычки только потому, что к демократам тогда относили определенные политические силы и персоны, часто просто по самоназванию). Я пишу об этом с горечью, поскольку сам был привержен этой ереси (прошу прощения за клерикальную формулировку). И избавлялся от нее довольно болезненно. Да и все мы не очень задумывались над этим – от политиков до избирателей. Мы шли на попрание принципов равной конкуренции на выборах, убеждая себя в том, что если сейчас на это не пойти, то и выборов потом не будет.

И вот что интересно: выборы все-таки практически исчезли (не станете же вы называть этим словом то, что нам предлагает путинский режим). Значит, имеет право на существование следующее рассуждение. Если бы мы договорились, скажем, в 1993 или 1996 годах с политическими противниками незыблемо соблюдать принципы честной политической конкуренции и первыми показали пример, то у нас появлялся бы шанс на укоренение демократии. Конечно, можно сказать: «Да кинули бы они! Неужели не ясно!?» Возможно. А возможно, и нет. Как вести дело. Но, и это главное, шанс оставался бы. А когда мы сами согрешили против демократии, может, даже не шибко сильно, мы стали на путь ее сворачивания. Сами. И далее неизбежно проиграли сами, проиграв демократию.

Я так подробно говорю об этом по двум причинам. Первую я указал и не боюсь повториться:
Сегодня в России важно не кто придет к власти, а в результате какой процедуры.

Вторая не менее интересна: сегодня у нас появляется шанс исправить ту ошибку, которую мы все допустили десятилетием раньше (подчеркиваю – все; одни грешили, другие попустительствовали). Об этом в следующей публикации.

Автор - Президент Фонда ИНДЕМ



Обсудить "Что делать. Часть 5" на форуме
Версия для печати