В минувшие выходные в старом монастыре в самом центре Москвы прошло отпевание «раба Божьего Александра», трагически «погибшего за границей». Так объяснили батюшке обстоятельства смерти нацбола Александра Долматова. «Если это возможно, отправьте мое тело в Россию. Верьте в Бога», — написал он в своей предсмертной записке. Товарищи выполнили его волю. На отпевании в русской церкви настаивала его мать. Отпели, вот. О том, что церковь не жалует самоубийц, знают даже далекие от веры люди. Для того чтобы провести отпевание такого человека, требуется специальное разрешение епископа. Однако сейчас стали известны такие обстоятельства этой истории, что впору говорить как минимум о доведении до самоубийства, а то и об убийстве.

Этот необычный по своей тщательности судебный процесс длился семь дней. Семь дней суд разбирал обоснованность вынесенных Марии Алехиной четырех взысканий. Трудно припомнить, чтобы дело такого рода разбиралось так долго. Гарантирует ли длительность и тщательность судебных процедур справедливость окончательного решения? Конечно, нет. Но пренебрежение процессуальными правилами почти наверняка приводит к несправедливому решению.

О кризисе протеста в последнее время не говорит, кажется, только ленивый. И рецептов выхода из него тоже предлагается немало. Но основаны они, как правило, на чем угодно, кроме вразумительного анализа. Попробуем таковым заняться. Кризис, с которым протестное движение столкнулось в последние месяцы, носит системный характер, а отнюдь не является следствием каких-то стратегических, а тем более тактических ошибок. Ведь даже если бы ни одной из этих ошибок допущено не было, результат вряд ли был бы принципиально иным.

Россия не обязательно должна повторить тот путь к свободному обществу, по которому шли другие страны. Надеяться на автоматизм предыдущей логики не следует. Так, скажем, уже ясно, что испанская трансформация «сверху», которая стала моделью для выхода из единовластия в Латинской Америке и некоторых странах Восточной Европы, в России невозможна, в первую очередь, в силу дискредитации российского правящего класса и идеи модернизации «сверху». В мире не было прецедента трансформации полураспавшейся ядерной державы, начинающей возвращаться к роли «уникальной цивилизации». Что означает готовность правящей команды сдерживать перемены любой ценой

В «Справедливой России» грядет кадровая чистка. Уже в марте, скорее всего, будет рассмотрен вопрос об исключении из партии Геннадия и Дмитрия Гудковых. С большей долей вероятности оба лишатся партийных билетов. Вероятно, под зачистку попадут и некоторые лидеры региональных отделений, оппозиционные руководству эсеров. Противостояние Гудковых и тандема Миронов-Левичев давно уже не является секретом и вышло в публичную плоскость. Предмет спора — будущее партии.

Недавно меня вызывали на дискуссию или, как говорится, «брали на арапа». Случайная дама в случайном месте. С традиционной темой «вот ваша оппозиция». Мол, наша оппозиция не имеет программы, а просто хочет сама во власть. На мое «это неправда» она ответила вполне справедливо, что после вопроса о программе ей частенько сообщают: «Нашу программу можно прочитать у нас на сайте». Ну, и так тоже.

С каждым днем судебный процесс набирают силу и остроту. Уже понятно, что столкнулись не интересы осужденной Алехиной и администрации исправительной колонии № 28, а право и произвол. Право защищает осужденная, произвол — тюремная система.

Сегодня ответчики подтянули в зал «тяжелую артиллерию» — майора Романа Игнатова, заместителя начальника колонии по оперативной работе, по лагерному «кума». Вместе с ним ответчиков представляют уже четыре сотрудника администрации, зато прокурор, после того как судья вынес ему замечание, на суд не пришел. Игнатов — классический тип советского лагерного мента, с пустыми глазами, презрительно-неподвижным лицом и подростковым интеллектом.

Закончился еще один судебный день в Березниках. Наконец началось рассмотрение дела по существу. Дарова с Алехиной в колонии, сидят рядышком шепчутся. Иногда над чем-то смеются, что выводит судью из себя. Я за столом один. С утра приобщали к делу документы администрации колонии. Документы скверные, оформлены плохо. Дарова не дает им спуска, тыкая носом в каждую мелочь. Замначальника колонии подполковник Вайзер пытается понять, что ее спрашивают, изредка отвечает по делу. Иногда мученически заводит глаза, чтобы все видели, как ей тяжко.

Суд в Березниках бьет все рекорды. Дело по обжалованию взысканий слушается третий день. Обычно на такие дела занятый судья тратит минут 15-20, а не очень занятый – час. Хорошо или плохо, что дело затянулось? Скорее, хорошо. Несправедливое судебное решение легче вынести за десять минут, чем за три дня. Поэтому не очень тонкая ирония Маши Гессен, заметившей, что «сторона Алехиной настроена утопить этот суд в процессуальных подробностях и похоронить в бесконечно растянутом времени», выдает лишь привычное для России пренебрежение правом и тщательностью процедур. «Процессуальные подробности» – это то, что не позволяет превратить суд в сталинское Особое совещание.

Массовый протест последнего года привел к радикальным изменениям в российском законодательстве. В той его части, которая регламентирует способ выражения политических пристрастий граждан. Собственную политическую партию теперь может создать практически каждый. Еще недавно их было семь, сейчас уже свыше пятидесяти. И еще полторы сотни на очереди.