Хамовнический суд вынес приговор участницам группы Pussy Riot: два года колонии общего режима. И буквально через час последовало заявление Высшего церковного совета, куда входят все председатели синодальных отделов в сане, призывающее проявить милосердие к осужденным. Что это — действительный акт милосердия, тактическая уловка, чтобы хоть как-то восполнить урон, нанесенный репутации церкви процессом над Pussy Riot (в том числе среди огромного числа верующих людей), или очередная попытка балансировать между «нашими и вашими», то есть между властью и гражданским обществом?

День свободной России – праздник странный. Когда-то он был почти официальным. В те немыслимо далекие от нас 90-е годы 19 августа отмечалось как начало конца коммунистического режима в СССР. Точно ли это было так на самом деле – вопрос спорный, и в смысле начала, и в смысле конца. Однако людям было отрадно сознавать, что коммунистический режим рухнул и у этого счастливого события есть точка отсчета.

Объявленный судьей Сыровой 17 августа приговор к 2 годам лишения свободы Толоконниковой, Самуцевич и Алехиной вряд ли кого-то удивил. Все к этому были готовы. Старшее поколение еще не успело забыть чудеса советского правосудия, молодое – успело навидаться всякого за последние 20 лет. Конечно, если не принимать во внимание наше мрачное прошлое, гнусное настоящее и безнадежное будущее, то приговор к двум годам лагеря за 40 секунд неканонических плясок на амвоне храма Христа Спасителя может показаться диким.

На уходящей неделе стратегия власти в отношении одного из лидеров «Справедливой России» депутата Госдумы Геннадия Гудкова стала очевидной. Г-на Гудкова ждет скорая и жестокая расправа, по всей видимости, сопряженная с лишением свободы. Демонстративное игнорирование — даже не законов с Конституцией — здравого смысла призвано подчеркнуть степень вины фигуранта и не оставляет сомнений в конечном итоге этой репрессивной кампании.

Платону Лебедеву собираются скостить срок. А Геннадия Гудкова, наоборот, посадить. Противоречия здесь нет – в обоих случаях суд и правоохранительные органы используются для решения сиюминутных политических задач. Логика власти проста, как мычание.

Политическая реакция, а это именно то, чем обернулся в настоящее время путинский режим, направлена на запугивание общества. И не будем делать вид, что общество не испугалось. Испугалось. В ответ на драконовские законы — ни одной массовой демонстрации. Количество арестованных после шествия и неудавшегося митинга на Болотной растет — адекватного ответа нет. Pussy Riot сидят и, очевидно, получат срок. Навальный ходит на гране ареста.

Правила орфографии разделили российское общество на две части. На тех, кто пишет «мечеть» через «е», и тех, кто пишет «мичеть» через «и». Либералы, которые пишут мечеть через «е», рассказывают нам про Нагорную проповедь и про то, что некий Иисус Христос велел прощать врагов своих и не торговать во храме. Православные, которые пишут мечеть через «и», как певица Елена Ваенга, отличаются простодушием суждений: «я не ИИСУС ХРИСТОС И ПРОЩАТЬ ВСЕХ И ВСЯ НЕ МОГУ(((((((((((((((((((((((((((((((((((((((( МОЛЧАТЬ НЕ БУДУ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!».

Продолжаем сериал.

Краткое содержание предыдущих серий см. здесь.

Вчера сюжет украсился очередной виньеткой.

После дежурного развязного звонка на мой мобильный неизвестные тролли приступили к обзвону моих соседей по месту прописки.

Что общего у шутов, евнухов, опричников и т.п.? И в чем смысл этого вопроса в свете заголовка статьи? Ответ есть, и он предельно актуален. У любого традиционного властителя, будь то величественный монарх или вульгарный диктатор, есть два главных источника постоянной внутренней угрозы. Первый — собственные подданные. Второй — те приближенные властителя, с помощью которых он защищается от первой угрозы.

До 11 июля, когда в мою квартиру нагрянул обыск, я даже не думала, что то, что мы делаем, может зайти так далеко и стать настолько серьёзным. Я слышала, конечно, про убийства журналистов, знала про Политковскую, про Кашина, знала про десятки посаженных в тюрьму людей, у меня самой три друга и две подруги в тюрьме за политическую деятельность.