Подведомственные Министерству культуры Российский институт культурологии и Государственный институт искусствознания подверглись «жесткой проверке» анонимных экспертов. И, несмотря на голословность предъявленных обвинений, именно они могут лечь в основу решений относительно будущности этих структур.

Всего в подчинении ведомства Владимира Мединского находятся пять научно-исследовательских бюджетных учреждений. Кроме упомянутых, это ГосНИИ реставрации, Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия и Российский институт истории искусств в Санкт-Петербурге. В культурном сообществе множатся слухи, что все НИИ будут ликвидированы, а вместо них создан некий центр со штатом в 100 человек, то есть в 7-8 раз меньше, чем сейчас.

Об этой возможности, между прочим, упоминает в одном из недавних интервью директор РИКа Кирилл Разлогов. Не отрицая идею создания «гуманитарного» Сколково, который «объединил бы совокупность всех российских социокультурных исследований», киновед настаивает на сохранении самостоятельных научных центров под своими названиями. Хотя, не исключено, что защищая свое детище, Кирилл Разлогов ведет двойную игру. В то время как руководители четырех институтов выступили против завиральных идей, руководитель РИКа, как поговаривают в ученой среде, стал штрейкбрехером. И, действительно, директор Института искусствознания Дмитрий Трубочкин оказался в жестком стыке с Минкультом, а Кирилл Разлогов ушел в тень. Время прояснит его подлинную позицию. Пока же, очевидно, чтобы жизнь медом не казалась, министерство лишило РИК возможности провести традиционный конгресс «Время культурологии». Его организацию поручили некоему ЗАО «ОстМедиа», которое специализируется на стриптизе и других заманчивых акциях.

Якобы основываясь на данных проверки, Минкульт упрекает гуманитариев в неэффективности исследований и требует скорректировать ученые планы «в свете государственной политики в области культуры». На деле это означает сужение круга тем и выдачу нужных экспертиз, например, по всякого рода оппозиционным акциям. Хотя эта практика, если говорить начистоту, существует и сейчас. Да, Российский институт культурологии протестовал против принятия скандального закона «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения», но в его же стенах родилось нужное следствию экспертное заключение о панк-молебне. Так что представлять РИК белым и пушистым, наверное, тоже неправильно.

Тем не менее, многие ученые честно трудятся в его стенах, не дают культуре превратиться в один сплошной симулякр. И каково же им выслушивать упреки, что бюджетные средства идут не туда. Иначе как понимать утверждение экспертов Минкульта: «Ежегодно на зарплаты выделяется 45,3 миллиона рублей, а на исследование каждой темы 200-300 тыс. рублей в год». «Интересен механизм расчета, — удивляется ученый секретарь РИКа Нина Кочеляева, — весь комплекс исследований проводится за зарплату, и указанная сумма на темы составляет годовую заработную плату 2-3 сотрудников Института». К слову, средняя зарплата научного сотрудника кандидата наук — чуть больше 10 000 руб. в месяц. И именно за эти деньги работают исследователи.

Хочется привести еще одну удивительную фразу экспертов: «Зачастую, если грубо разделить количество знаков в итоговых отчетах на количество рабочих дней в году, получается, что в течение рабочего дня исследователь должен написать от 100 до 300 букв». То есть умственный труд нам предлагают измерять количеством букв, написанных за день, как будто это сдельная работа по изготовлению бумажных пакетов. Вот такие представления у чиновников министерства о научной работе. Намерения их ясны: усилить свое влияние на формирование научных планов, сократить расходы на НИИ и заняться с большей для себя пользой распределением финансовых потоков.

11 декабря в стенах Института искусствоведения состоялось расширенное заседание ученого совета, стремящегося донести свою позицию до общественности. Специалист по древнерусскому искусству Лев Лившиц выложил на стол десяток увесистых томов — институтские издания. И напомнил, что первые два тома «Истории русского искусства» Грабаря готовились десять лет, а потом, когда нужные материалы были собраны, книги стали выходить регулярно. Это был наш ответ Чемберлену на упреки в научном долгострое. Доктор философских наук Александр Рубинштейн с грустью отметил, что новые партаппаратчики не понимают миссию Минкульта: «Наука живет своими законами, она служит обществу, а не министерству. Всякое слияние чревато большими потерями».

С ним согласился пришедший поддержать коллег директор Российского института культурного и природного наследия Юрий Веденин: «Каждый институт — центр определенных научных школ». А завсектором теории искусств РИКа Вячеслав Шестаков высказал твердое убеждение, что поместить всех коллег в стенах Института культурологии определенно не удастся.

На этом волнующем месте директор Дмитрий Трубочкин сообщил, что на заседание прибыли советник президента Владимир Толстой и министр культуры Владимир Мединский.

Надо сказать, это был сильный ход министра. Ведь он не только выслушал множество упреков в отношении возглавляемого им ведомства, которое не соизволило установить должное взаимодействие с институтами, но и ответил на множество конкретных вопросов: от «Почему к вам невозможно попасть на прием?» до «Понимаете ли вы разницу между фундаментальной и прикладной наукой?». И все-таки на главный вопрос — будут ли существовать НИИ в обозримой перспективе, он не ответил ничего определенного. Важно, мол, сохранить научный потенциал, а в каком формате будут жить институты, пока не ясно. Давайте оставаться в режиме диалога, а не информационной войны и сообща искать приемлемые решения.

После ухода министра Владимир Толстой еще долго общался с учеными. По его словам, избежать усушки и утруски все равно не удастся и чем-то придется пожертвовать.  

 Фото ИТАР-ТАСС/ Руслан Шамуков