Страсти по палачу
В далекой латиноамериканской стране Чили отошел в мир иной Аугусто Пиночет - генерал, диктатор, палач и реформатор. В очередной, наверное, последний раз чилийское общество решительно разделилось в своем отношении к этому человеку. Одни искренне скорбят, другие не скрывают радости. А для большей части жителей планеты Пиночет – не более чем один из длинного ряда авторитарных латиноамериканских правителей, этих «своих сукиных сынов» Вашингтона (от которых США в одночасье вдруг стали открещиваться). Однако на другом конце планеты, в России, чилийскому диктатору суждено было стать фигурой мифологической.
Понятно, что при советской власти его иначе как фашистом не называли. И не без оснований. Генерал, как известно, возглавил кровавый переворот, стоивший жизни тысячам чилийцев. Подробности пиночетовского правления хорошо известны. Зверства чилийской хунты – вовсе не плод воображения советских пропагандистов. Отношение к диктатору в нашей стране до поры до времени не слишком отличалось от того, как к нему относились в других государствах.
Но в середине 90-х, как раз тогда, когда в Чили начали предъявлять первые обвинения сподвижникам диктатора, многие россияне в условиях экономической нестабильности и криминального террора возмечтали о российском Пиночете, о "сильной руке", которая навела бы порядок в стране. Самое удивительное, что этим мечтаниям предавались и многие деятели демократического лагеря, уставшие от бесконечных дискуссий с назойливыми оппонентами из лагеря коммунистов и националистов. Отдельные деятели либерального лагеря даже отправлялись за океан, непосредственно к своему идеалу, дабы приобщиться к мудрости экс-диктатора. В их глазах авторитарный режим выглядел наиболее рациональной системой правления в условиях, когда население должно пережить болезненные реформы. Главным в оценке Пиночета стали не зверства, а то, что, задавив с помощью репрессий любой намек на протест, под руководством знаменитых "чикагских мальчиков" он провел либеральные экономические реформы. Пиночетовские эполеты стали примерять и к генералу Лебедю, и даже, смешно сейчас вспомнить, к Сергею Степашину. Что до зверств, то либеральные политики относились к Пиночету точь-в-точь, как советские историки к Сталину или Ивану Грозному. Да, увы, были отдельные перегибы, но все объяснялось ожесточенностью борьбы за исторический прогресс. Лес, как известно, рубят - щепки летят.
Логики в этих мечтаниях не было ни на грош. Можно только догадываться, почему люди, грезившие о российском Пиночете, полагали, что он должен стать сторонником рыночных реформ. Ведь в Чили генералы пришли к власти в момент экономического коллапса существовавшей власти, когда население было раздражено результатами экономической деятельности социалистов. Пиночет предложил, кроме подавления, и прямо противоположную экономическую модель, оказавшуюся более жизнеспособной.
Но у нас-то альтернативой рыночной экономике было бы повторение старой, показавшей свою неспособность и в СССР, и в Чили системы. Большинство же тех, кто мечтал о "сильной руке" в России ждали от нее привычной уравниловки. Той самой, с которой столь успешно боролся Пиночет чилийский. Не говоря уж о том, что модернизация страны немыслима без кардинальной реформы Вооруженных сил, требовать которую от выходца из советской военной системы было просто смешно.
Я не любитель кликать лихо, пока оно тихо. При всех милых особенностях путинского режима, до пиночетовского ему еще весьма далеко (за что его и упрекают отдельные слишком последовательные сторонники). Но тенденция очевидна: отказ от демократии стал и отказом от экономических реформ. Об опасности попытки нового огосударствления экономики, сейчас уже криком кричат отечественные «чикагские мальчики», жаждавшие своего Пиночета. Одним словом, бойтесь мечтать, мечты порой сбываются.
Но отвлечемся от отечественной специфики. История Пиночета ставит извечный вопрос о взаимозависимости цели и средств. Даже если допустить, что все зверства хунты обернулись экономическим процветанием, то следует констатировать: осчастливленные чилийцы ответили черной неблагодарностью. Как только генерал, уверенный в положительном для хунты ответе, решил провести референдум, разбогатевшие при его правлении граждане тут же заявили, что желают гражданского правления. Это, как потом признал диктатор, было для него шоком. И он, отдадим ему должное, в конце концов, отдал власть. Для того чтобы через несколько лет быть вовлеченным в бесконечные судебные разбирательства. Только старческая немощь защищала его от тюрьмы, в которой уже сидят многие высшие офицеры, слишком рьяно выполнявшие его приказы. Конец искам не положила даже смерть Пиночета: родственники замученных требуют осуждения даже для умершего диктатора. И как раз этот урок, по-моему, очень важен для нынешней России.
