Катынь: просто правда
![memo.ru](/img/content/Notes/10001//1270566598.jpg)
Действительно, основная дискуссия в российском медийном пространстве до самого последнего времени велась не на тему о том, что произошло в Катыни, а о том, как оправдать это сталинское преступление. Одни априори утверждали, что те, кто говорит о виновности СССР, являются подпевалами доктора Геббельса. Сразу же появлялся ассоциативный ряд: Геббельс – фашизм – ложь. С другой же стороны – доклад комиссии замечательного врача Бурденко, хотя и работавшего под дружественным контролем органов госбезопасности, но все-таки нашего, не нациста какого-то. В этой ситуации любые аргументы против сталинской версии сталкивались с психологическим неприятием и вопросами типа «Вы за кого, за наших или за Геббельса?». Разумеется, в ряде случаев сторонники подобного подхода апеллировали не только к эмоциям, но приводимые ими аргументы разбивались (среди прочего) о простой вопрос: где были погибшие польские офицеры и чиновники с весны 1940 по лето 1941 года? Почему о них не сохранилось ни одного документа, который можно было бы предъявить, например, на Нюрнбергском процессе, чтобы добиться включения Катынского дела в приговор суда? Тогда как о других лагерях, в которых находились польские военнопленные, мы знаем немало. Но, повторяю, аргументы и в этих случаях играли сугубо подчиненную роль. Главное – эмоции и произвольные интерпретации.
Другие сторонники оправдания Сталина более осторожны. Они признавали, что преступление – дело рук НКВД, но затем главное внимание уделяли описанию того, какими плохими были погибшие поляки. И в отъеме Тешина у Чехословакии они виноваты. И в метаниях довоенных польских властей между Парижем и Берлином. И в советско-польской войне. Эти вопросы не только можно, но и нужно обсуждать, когда речь идет о внешнеполитических действиях государств (например, о пакте Молотова-Риббентропа), но не когда речь идет о жестоком расстреле тысяч людей. И Сталин, оказывается, мстил за погибших в польском плену во время этой войны то ли 60, то ли 80 тысяч красноармейцев, причем о судьбе которых (равно как и о реальной их численности) большинство поднимавших эту тему имело крайне приблизительное представление. Обсуждение Катыни превращалось в обвинительный акт в отношении жертв и в адвокатскую речь в защиту их убийц. Занятно, что версия о «мстителе-Сталине», не подкрепленная никакими доказательствами (но зато психологически комфортная для ее авторов и части аудитории), попала даже в одно из школьных учебных пособий. Хотя «вождю народов» советские пленные были безразличны – и разве война с Польшей 1920 года в этом смысле отличалась от Великой Отечественной?
В советское время «железный занавес» делал дискуссию на эту и сходные с ней темы невозможной. Событие можно было замолчать, то есть сделать «небывшим» для общества. Темы Катыни, к примеру, в советском массовом сознании не было вообще – официальная версия, выдвинутая еще сталинской «комиссией Бурденко» в 1944 году, продвигалась в публичном пространстве по минимуму, для того чтобы в Польше не создалось впечатления, что СССР готов ее дезавуировать. В других случаях – когда замалчивание было невозможным или нецелесообразным – обществу навязывалась единственно правильная трактовка событий, шла ли речь о коллективизации или афганской войне.
Перестройка обрушила на головы россиян не только массу новой для них информации, но и непривычное разнообразие интерпретаций. Только они привыкли к тому, что Бухарин «хороший» (протестовал против коллективизации), как он оказался «плохим» (прославлял «красный террор»). Только они осознали, что хороший Жуков противостоял плохому Сталину, как появились публикации о жестокости самого прославленного маршала Великой Отечественной, о том, как он не жалел своих солдат. При этом советское воспитание требовало четкости оценок (по принципу «черное-белое»), добиться которой было крайне сложно. Напрашивается аналогия с парламентскими выборами 90-х годов, когда избиратели получали на руки огромные списки кандидатов и партий, в которых судорожно пытались разобраться. Неудивительно, что многие россияне считают, что сейчас демократии никак не меньше, чем тогда (а может, и больше) – им стало понятно, за кого надо голосовать.
![memo.ru](/img/content/Notes/10001//1270566607.jpg)
Такой подход не просто аморален. Он еще наносит имиджу России намного больше вреда, чем честное признание, простая правда, без прямой лжи или хитроумных увиливаний. Он дезориентирует население страны, внедряя в его сознание принципы морального релятивизма, ощущение, что «нам можно все», «мы всегда правы». Хорошо, что в случае с катынской трагедией происходит обратный процесс и уважение к памяти погибших людей превалирует над политиканством и пропагандой.
Автор — первый вице-президент Центра политических технологий
Фотография РИА Новости