В минувшую субботу я возвращалась из немецкого города Аахена. Моими попутчицами на каком-то отрезке пути  оказались четыре землячки-петербурженки. Неглупые, скромные, лет сорока пяти на вид, школьные учителя по профессии. Восхищались доброжелательностью немцев, отсутствием контролеров в поездах, билетом от Кельна до Дюссельдорфа за 39 евро на четверых, чем-то еще, не помню уже чем. А потом заговорили про Россию, вернее, про тех, от кого их «ну, тошнит уже». Итак, в порядке очередности: от гастарбайтеров, от Путина, от Навального, от Прохорова, от Ксении Собчак, от Венедиктова, от олигархов, от Лариной — короче, чума не то что на оба ваши дома, а вообще на все вообще дома — что хижины, что дворцы, без разницы.

Мы тут с коллегами голову ломали – какой же это писатель? Потому что это даже не Салтыков-Щедрин. Два года назад на Камчатке в мировом суде слушалось какое-то тривиальное дело. И ничем бы это дело не запомнилось, если бы гражданин Федорко не использовал во время прений слово «идиот». Выслушал в ответ замечание судьи, слово такое больше не употреблял, дело разобрали… Но история получила диковинное продолжение. На Федорко написал рапорт пристав Иванов. Он блюл порядок в судебном заседании, и его слуху показалось оскорбительным упоминание «идиота».

Дмитрий Олегович Рогозин, вице-премьер, который отвечает за отечественную оборонку, человек эмоциональный и легковозбудимый. Очевидно, доклад комиссии, которая выясняла причины последней катастрофы ракеты «Протон-М», произвел на него сильное впечатление. Ведь из доклада следовало, что виновник катастрофы, обернувшейся миллиардными потерями, — недавний пэтэушник, то есть, простите, выпускник колледжа, который кувалдой вбил датчики туда, куда они никак не желали вставать, так как пэтэушник в силу высокой грамотности перепутал полюса.

Процесс по «Болотному делу» зашел в какой-то вязкий тупик.  Прокуроры явно не справляются с возложенной на них задачей: никакого сколько-нибудь внятного обвинения пока не складывается. Два допроса свидетелей обвинения пошли на пользу защите, а теперь, как известно, в зале идет просмотр видео. Что хочет сказать обвинение, показывая эти бесконечные записи событий на Болотной площади 6 мая? Невозможно понять.

Отец Павел Адельгейм — известный священник-диссидент, прошедший советскую тюрьму и ссылку, человек Церкви, духовный пастырь, чье сердце болело из-за неправд внутри церковной ограды — ушел в мир иной. И хотя его убил душевнобольной человек, его кончину можно считать мученической, как и кончину о. Александра Меня. Мало кто знает, что о. Павел являлся членом Попечительского совета Свято-Филаретовского института. Также он был членом Преображенского братства, возглавляемого свящ. Георгием Кочетковым. Этот факт приходилось скрывать, потому что вокруг пастыря было много недоброжелателей и обвинение в «кочетковстве» усугубило бы его положение.

МВД возбудило уголовное дело по статье о надругательстве над государственным флагом Российской Федерации. Дело было возбуждено, как сообщается на сайте министерства, «по результатам проведенной доследственной проверки по факту осуществления действий, свидетельствующих о неуважительном отношении к государственному флагу Российской Федерации, совершенных бас-гитаристом группы «Bloodhound Gang» — гражданином США Джаредом Хенеганом на рок-концерте в клубе «Ибица» (г.Одесса Республика Украина)».

Последние 45 лет жители нашей страны (неважно, как она называлась, СССР или Россия) знали, что «о главных событиях дня вам расскажет программа “Время”». Собственно,  для этого и нужна журналистика, чтобы, пропуская через себя миллионы событий, выделить пять-десять главных и, упаковав их в линейку новостей, создать повестку дня страны. Главным днем прошлой недели был, несомненно, четверг 1 августа. Сноуден получил убежище в России. По всей стране полиция громила рынки и хватала загорелых брюнетов, мстя беззащитным таджикам за собственную трусость и продажность.

У нас в Белоруссии вообще много скандалов в последнее время, так или иначе связанных с Россией. Я сейчас не о том, что выловленный белорусским президентом сом тяжелее выловленной российским президентом щуки. Рыбная ловля таких размеров в принципе удел немногих. И куда нам, больше уклейки никакой рыбехи из пучин речных не вытаскивавших, оспаривать всенародно избранных рекордсменов?!

По поводу «Красного света» Максима Кантора много уже сказано. И то, что автор более всего похож на графомана, но не того «взбесившегося», каковым московские концептуалисты поначалу посчитали Д.А. Пригова с первыми его концептуальными текстами. А кондового, нормального, во многом (и не пародийно, а вполне серьезно) повторяющего соцреалистический стиль и памфлетную примитивность Ивана Шевцова в его романе «Тля».

В деле Ильи Фарбера и судья, и прокурор, и следователь — это не какие-то коварные злодеи. Это просто люди, для которых чужая жизнь, чужая судьба не значат вообще ничего. Что такое семь или восемь лет лишения свободы, что такое одинокие дети, эти люди не хотят знать. Касается это, впрочем, не только судьи, прокурора и следователя.