Глубина резкости
Новости на темы недавней — три месяца прошло — войны, в основном, дипломатические. В Москву-де летят, один за другим, европейские посланцы. 12 ноября тут побывал генсек Совета Европы Терри Дэвис, а 13-го — председатель Парламентской ассамблеи Совета Европы Луис Мария де Пуч и руководители фракций Совета. Наконец, 15 августа состоялись переговоры Евросоюза и России на высшем уровне с участием Дмитрия Медведева. И все эти европейцы хотят одного — мириться. А то напринимали себе в брюсселях и страсбургах разного антироссийского, теперь самим неудобно стало. Так что на дипломатических фронтах — виктория, новости — только хорошие. Ну, по крайней мере, так сообщают нам в информационных программах...
А ведь были, были на прошедшей неделе хорошие новости с Южного Кавказа.
Только вот они практически не освещались.
Дело даже не в том, что остался без внимания визит ещё одного страсбургского представителя, комиссара Совета Европы по правам человека Томаса Хаммарберга. Тот ведь почему-то двинулся в Цхинвали не через Москву, а через Тбилиси — вот, наверное, уже и причина не упоминать!
Было и другое.
Десять человек получили свободу.
«Нашлись» ещё шестеро, числившиеся «исчезнувшими».
Семьи ещё десятерых получат, наконец, возможность похоронить и оплакать своих близких.
Неплохие по нынешним временам перемены в судьбах двадцати шести человек.
Только в новости они не попали.
*****
Просто во всех этих сводках, батальных и дипломатических, отсутствуют люди. Нет сообщений «в человеческом масштабе». А ведь именно этот масштаб определяет будущее — мирное или военное — если не полностью, то в значительной мере. Жизнь людей — сносную или невыносимую. Их отношения — дружеские, прохладные или доведённые до точки кипения...
У тех, кто верстает «первую полосу» этих наших новостей, что-то явно не в порядке с оптикой.
Это похоже на объектив фотоаппарата. На снимке, сделанном «мыльницей», одинаково хорошо видны и тот, кого снимают, и окружающие его люди, и фон, и помехи на переднем плане. То есть видно всё это, скорее, одинаково плохо — «всё смешалось в Цемесской бухте». Умение выделить один предмет, один план из множества — свойство человеческого глаза и человеческого сознания, свойство, которому пытается уподобиться хороший объектив. И мы видим на снимке то же, что видит фотограф.
То, что соразмерно человеку — если, конечно, этот человек не захочет сознательно исказить реальность.
Впрочем, изменить реальность можно без ножниц или компьютерных спецэффектов. Можно «размыть» любой план. Например, так, чтобы чётко был виден только фон, пейзаж, «театр военных действий». Или, поставив на большую выдержку, «размыть» движущихся людей, всё живое, оставив только «недвижимость»...
Так же работает и журналист, через чьи строки мы можем увидеть людей — а можем и не увидеть. Ведь всегда на чём-то делается акцент, что-то глаз выделяет. Если этот глаз видит только политическую и военную карту, но не людей — это тоже способ восприятия. Но тогда допустимым может показаться всё — ведь нет человеческого масштаба, нельзя «примерить на себя».
А когда есть этот человеческий масштаб, когда в центре человеческая история, невольно ставишь себя на место этого человека. Даже если речь идёт о враге. Потому что в таком масштабе исчезают «свои» и «чужие», а есть — прежде всего — просто люди. То есть, может, и остаются «свои» и «чужие», война и политика, но остаются лишь как фон для человеческой жизни и смерти. Такая вот фокусировка.
Сложно это — писать о событиях через судьбы людей. Таковы были репортажи Анны Политковской — не только из Чечни, но и из Москвы, о «норд-остовцах». Авторский стиль органично сочетался с такой «точкой зрения», и проблемы заложников становились для читателя своими. Писала она и о «пропавших без вести» — едва ли не основной «чеченский» цикл назывался «люди исчезающие». После убийства Политковской исчезающим жанром оказался сам «взгляд через человека»...
*****
Разумеется, эта статья — совсем другого рода, сухой «правозащитный» текст, информация о людях — по возможности, без оценок и без места для сопереживания.
В октябре ситуация с заложниками в Южной Осетии вновь обострилась и грозила новым взрывом. Решать проблему нужно было резко. Богатый российский опыт (и более скромный опыт автора, с 1995 года работавшего в Чечне) показывает, что, если не разобраться с заложничеством сразу, быстро и решительно, эта проблема становится хронической.
Конечно, попервоначалу стороны заявляют о готовности обменять пленных и заложников — «всех на всех» — и эта замечательная формула ставит крест на хорошем деле. Потому что списки «всех» отсутствуют, точнее, они свои у каждой стороны. Бывают пропавшие без вести — убитые, которых родственники считают живыми заложниками. Бывают заложники, находящиеся в «частном плену» — их командованию сторон бывает трудно изъять у «хозяев» и собрать вместе для обмена. Да мало ли что бывает...
Казалось бы, выход — менять «всех, кого нашли одни, на всех, кого нашли другие» и продолжать поиски дальше. Тут срабатывает взаимное недоверие сторон — «мы отдадим, а они — нет». Чтобы переговоры не зашли в тупик, нужен серьёзный, надёжный, уважаемый обеими сторонами посредник. Редко такой находится...
Тем временем, у родственников тех, кто арестован и «сидит» вне связи с конфликтом, возникает желание поменять и «своих». Заодно... А ещё возникает «чёрный рынок» информации о заложниках и пропавших. Отчаявшись решить свою частную проблему на официальном уровне, родственники заложников создают свой частный «обменный фонд» — перекупают или сами похищают.
«Вечный двигатель», приведший от Первой чеченской ко Второй. Тогда ни у Москвы, ни у Грозного не было ни желания, ни политической воли заняться поиском и освобождением «насильственно удерживаемых лиц», и не нашёлся авторитетный для обеих сторон посредник.
С другой стороны, именно с переговоров по «гуманитарным» проблемам нередко начинается политический диалог — обратное бывает гораздо реже. Кроме того, если нормализация происходит «снизу», конфликт трудно «спровоцировать».
*****
После пятидневной августовской войны гуманитарных проблем более чем хватало. На улицах Цхинвали на жаре лежали неубранные тела убитых грузинских солдат. В грузинских сёлах оставались не успевшие уйти мирные жители, прежде всего, старики. Примерно сто семьдесят человек были тогда взяты в заложники и помещены в цхинвальский изолятор временного содержания. Кого-то уводили в заложники «частные лица». И всё это – на территории, контролируемой российскими «миротворцами»…
Впрочем, были случаи, когда военные препятствовали угону заложников из сёл «буферной зоны», а больше ста стариков избегли неволи – они были найдены в сожжённых и разграбленных сёлах подразделениями российского МЧС и вывезены в Гори. В переполненных камерах цхинвальского ИВС в первые дни заложников не кормили, нередко избивали. Послаблением мог бы показаться вывод на работу, на свежий воздух, на уборку города - если бы заложникам не поручили собирать полуразложившиеся тела. А отступавшая грузинская армия увела с собой больше тридцати осетинских заложников, то есть, по официальной версии, «боевиков и подозреваемых в шпионаже». Их держали в тюрьмах и на военной базе Вазиани, а раненых – в больницах.Обо всём об этом писали и говорили журналисты и правозащитники, но...
В конце августа в Южную Осетию приехал Томас Хаммарберг. При участии комиссара Совета Европы по правам человека и при посредничестве грузинской церкви удалось разрешить эту проблему. То есть, прежде всего, проблему доверия. Поначалу комиссар сам возил освобождённых заложников между Цхинвали и Гори. Но в итоге практически все известные заложники были освобождены. Из грузинских тюрем освободили и нескольких ранее осужденных осетин. Грузинской стороне передали больше сорока тел погибших солдат. Комиссар смог наладить диалог между представителями сторон — Давидом Санакоевым и Гиви Таргамадзе.
*****
Однако в октябре ситуация вновь обострилась. Из «буферной зоны» уходила российская армия, здесь начала действовать грузинская полиция.
41-летний таксист Автандил Келехсаев, проживавший во Владикавказе, и его 16-летний сын Алан Келехсаев были задержаны грузинской полицией 7 октября в районе села Арцеви — там, где участок дороги проходит через грузинскую территорию. По словам родственников, жителей села Арцеви, Келехсаевы ехали к ним в гости. Вместе с ними были задержаны находившиеся в машине Ибрагим Лалиев, 1974 г.р., Лаврентий Казиев, 1974 г.р., и Голери Торошелидзе.
Шота Санакоев и Тотрбек Бекоев были задержаны в бывшей «буферной зоне», возле села Никози.
Павлик Техов был задержан возле осетинского села Коркула.
Алан Хачиров, 1992 г.р., Алан Хугаев, 1989 г.р., и Солтан Плиев, 1983 г.р., были задержаны на дороге между селами Дици и Эредви.
Полковник Анатолий Тарасов, российский военный комендант Южной Осетии, предположил, что кого-то из них могли задержать за мародерство или за незаконное ношение оружия.
Казалось бы, обычная полицейская работа, но…
Грузинские официальные структуры хранили молчание, не отвечая ни родственникам, ни работавшим в Грузии правозащитникам. Задержания, таким образом, превращались в похищения, а людей, не имеющих законного процессуального статуса, логичнее было называть похищенными, заложниками, пропавшими без вести — но не задержанными или арестованными.
Неофициально родственникам удалось узнать, что некоторые из похищенных находятся в Тбилиси, в следственном изоляторе «Глдани».
Положение осложнялось тем, что среди заложников было трое несовершеннолетних, один из которых — Алан Келехсаев — страдает астмой.
Правозащитники предупреждали грузинские власти, что, выводя ситуацию за рамки закона, можно довести дело до «контрзахватов» заложников. Так оно и случилось.
25 октября грузинская полиция задержала Эрика Маргиева, 1958 г.р. и Мурата Кусраева, 1963 г.р., жителей села Гром Цхинвальского района, проезжавших на служебной машине УАЗ по дороге между селами Хурвалет и Дзукаты-кау. Родственникам стало известно о похищении только 28 октября.
А вечером 28 октября были похищены шестеро жителей села Зерти Горийского района. Их взяли в заложники в лесу, куда они отправились за дровами, и перевезли сначала в Громское (Бикарское) ущелье, затем куда-то поближе к Цхинвали и посадили в яму. 29 октября один из них позвонил родственникам и сказал, что их могут освободить в обмен на двоих жителей Южной Осетии. Однако уже 30 октября этим шестерым удалось из ямы сбежать и вернуться домой «без видимых признаков физического воздействия».
2 ноября снова были взяты заложники, снова шестеро — жители села Кирбала Горийского района, тоже отправившиеся в лес за дровами...
Об этой тревожной ситуации российские правозащитники сообщали «городу и миру». И в Страсбург, комиссару. И в Тбилиси — местному официозу (который «ничего не знал и никого не мог найти»), и местным правозащитникам. И даже в отечественную Общественную палату...
*****
Однако на прошлой неделе ситуация начала стремительно меняться.
11 ноября стало известно, что грузинская сторона «легализовала», по крайней мере, некоторых из числа заложников. С родственниками Келесхаевых уже на предыдущей неделе связался назначенный государством адвокат. Правда, этот адвокат (по идее, бесплатный) требовал с родственников денег за простое посещение подзащитных в тюрьме.
Шота Утиашвили, начальник информационно-аналитического департамента МВД Грузии, отвечая корреспонденту «Коммерсанта» на вопрос о Келехсаевых, заодно признал, что в грузинский тюрьме «нашлись» и задержанные вместе с ними Лалиев, Казиев и Торошелидзе: «...Они содержатся в тбилисском СИЗО, обвиняются в незаконном хранении оружия, есть свидетельства, что они грабили дома в брошенных грузинских селах и поджигали их. Ни о каком обмене речь не может идти — преступников будут судить».
Судить — так судить, если по закону... Тем более что и помимо государственных «бесплатных» адвокатов заключённые осетины не остались бы без защиты — грузинские правозащитные организации «42-я статья» и «Ассоциация молодых юристов Грузии» были готовы предоставить им адвокатов. Это было оговорено с ними заранее, в октябре, в ходе работы «мемориальцев» в Грузии.
Тем временем, в тот же день 11 ноября родственники шестерых жителей села Кирбала, похищенных ещё 28 октября, перекрыли в окрестностях Гори основную грузинскую автомагистраль, соединяющую восток и запад республики. А к вечеру 11 ноября эти шестеро были освобождены — похитители передали их российским военным, а те — грузинской стороне.
12 ноября в процесс включился прибывший в Грузию комиссар Совета Европы Томас Хаммарберг. Ему в качестве «жеста доброй воли» в Тбилиси передали двоих осетин, отца и сына Келехсаевых, Автандила и Алана. Комиссар привез их в Цхинвали и передал осетинской стороне. На границе Южной Осетии и Грузии начались переговоры, в которых участвовали Таргамадзе, Санакоев и Хаммарберг.
Первое и главное — грузинский представитель признал, что после освобождения Келесхаевых в следственных изоляторах Тбилиси остаются еще восемь жителей Южной Осетии, задержанных грузинской полицией в октябре, что шестерых из них намереваются судить, поскольку взяли с оружием (вот кому теперь потребуются адвокаты).
Во-вторых, грузинский представитель сказал, что двоих — Кусраева и Маргиева из села Гром — возможно, вскоре отпустят. Их, действительно, освободили в субботу, 15 ноября.
В-третьих, грузинская сторона ставила вопрос о телах десяти грузинских солдат, убитых в ходе боёв в начале августа. Удалось договориться о передаче этих останков, что и сделали в воскресенье, 16 ноября.
Всего за неделю изменилась судьба двадцати шести человек.
*****
Тела этих грузинских солдат можно опознать только по ДНК. Неопознанными остаются и двадцать тел из числа переданных в августе. Есть неопознанные тела – значит, есть и пропавшие без вести. Родственники до последнего хотят верить, что они живы. Были слухи, что раненые грузинские военные находились в госпиталях Южной и Северной Осетии. Есть куда более определённые свидетельства о двенадцати военных, сидевших в августе в цхинвальском ИВС. Их дальнейшая судьба неизвестна.
С другой стороны, невыясненным остаётся местонахождение троих осетин, «исчезнувших» в октябре в районе села Эредви, — Хачирова, Хугаева и Плиева. Говорят, одного из них видели в Гори, в больнице. Грузинской стороне об этом «ничего не известно». С августа месяца не могут найти шестерых осетинских ополченцев – одного из них, вроде, видели на базе в Вазиани.
Тем временем, у осетинской стороны обнаружился ещё один грузинский военный — его задержали несколькими днями ранее в районе сел Авневи и Нули, собирались судить, но готовы будут обменять, раз уж переговоры возобновились.
Осетинская сторона ставит вопрос о судьбе четверых жителей Южной Осетии, сидящих в грузинских тюрьмах за тяжкие преступления...
Одним словом, «процесс пошёл». При этом обе стороны стремятся не употреблять слово «обмен», чтобы не легализовывать практику заложничества.*****
Можно было бы радоваться, но...
15 ноября один «профильный» грузинский чиновник заявил, что-де о заложниках они узнали только накануне, 11 ноября, получив от комиссара список на десять разыскиваемых персон, каковых всех и нашли, а кое-кого даже и освободили...
Тут есть две «неточности». Во-первых, комиссар передал список не из десяти, а из одиннадцати разыскиваемых заложников (там не было Кусраева и Маргиева). Во-вторых, такой же список из одиннадцати человек российские правозащитники из «Мемориала» и центра «Демос» передавали не только комиссару, но и в руки этому грузинскому чиновнику — тремя неделями ранее, 21 октября (как и разным другим — «всем, кого это касается»). Соответственно, и нашли не всех — трое до сих пор «в нетях», а двое из освобождённых, Маргиев и Кусраев, «в списках не значились».
Чувствуется в этом нечто до боли знакомое, родное...
Далее, продолжает чиновник, Кусраева и Маргиева освободили, хотя им готовы были предъявить обвинение в хранении наркотиков. Те же говорят, что де их привезли в грузинский полицейский участок, положили перед ними на стол «зелье», только тогда они его, мол, в первый раз увидели... Впрочем, и те, кого обвиняют в оружии, тоже всё, вроде, отрицают. Поди теперь, разберись.
И опять знакомо, не правда ли?
*****
Знакомо и другое.
Тот же чиновник высказался за создание комиссии, которая бы занималась пропавшими и заложниками, и которой доверяли бы все стороны.
О том же, в общем, говорили во вторник и представители российской Общественной палаты — о создании представительной комиссии, которой бы опять-таки доверяли все стороны. А ещё о том, что в роли посредника должна выступать именно Россия, а не Европа или тем более Штаты. Ведь это же постсоветское пространство, и российский Закон «О соотечественниках» прямо предписывает...
Тут возникают смутные сомнения. Куда там замахиваться на заботу о «соотечественниках», если Россия не в состоянии озаботиться судьбой собственных граждан? Ведь осетинские заложники, которых безуспешно искали до последней недели, имели российские паспорта, и могли, по идее, рассчитывать на помощь и защиту российского государства. Однако официальная Россия расписалась в неспособности защищать и помогать. Журналисты, обратившиеся за разъяснениями в МИД, — куда ж ещё? — услышали, что после разрыва дипломатических отношений между Россией и Грузией была достигнута договоренность о создании секции российских интересов при посольстве Швейцарии в Тбилиси, в которой должны были работать несколько российских дипломатов, остававшихся в Грузии после закрытия российского посольства. Но — увы! — секция эта не работает, развёл руками мидовец. Разумеется, «в силу позиции грузинской стороны»...
Трудно стать «эффективным посредником», если не видеть в любом списке отдельных людей. А в «соотечественниках» — миллионы отдельных человеческих судеб, а не число с шестью нулями. Но для этого нужно поменять оптику. Изменить глубину резкости.
Автор — член правления общества «Мемориал»
