В ночь на 20 августа неизвестные вывесили украинский флаг на шпиле сталинской высотки, расположенной на Котельнической набережной. По предварительной информации, неизвестные проникли по внутренним лестницам здания до последнего этажа, а затем с помощью специального снаряжения закрепили полотнище на шпиле высотки. Кроме того, они успели покрасить половину звезды, венчающей шпиль высотки, в голубой цвет. «Очевидно, звезда должна была быть перекрашена в цвета украинского флага, но неизвестные не успели это сделать», — заявил «Интерфаксу» источник в правоохранительных органах.

Дело ведь не в том, что над ней смеялись коммуняки, путинцы и «патриоты» и называли «демшизой». Дело в том, что точно так же делали и либералы. Не все, конечно, и без классовой ненависти — но пальцем у виска крутили. И про демшизу говорили тоже.

Причины были понятны. Потому что в Новодворской всего было слишком и без полутонов. Она была святее папы Римского, то есть демократичнее самого рьяного демократы, либеральнее самого отъявленного либерала. Ее мир был не просто белым и черным — черное у нее было «радикально черного цвета», и сама она была радикальнее самого непреклонного радикала.

Валерию Новодворскую знала, кажется, вся страна. Одни преклонялись перед ней, другие ненавидели, третьи смотрели с жалостью и недоумением. Многие считали, что она экзальтированна и неадекватна — такими острыми, непримиримыми и эмоциональными были ее выступления. И это относилось как к уличным протестам, так и к публикациям в либеральной прессе. Оценки эти чаще всего выводились из усредненного отношения людей к власти. В советское время считалось нормальным молча сносить гнет коммунистического режима. В крайнем случае, легкая фронда с друзьями дома и на работе. Но разве это адекватная реакция на несправедливость? В 1969 году, будучи студенткой, Валерия Новодворская повела себя с советской точки зрения неадекватно — разбросала антисоветские листовки с балкона Дворца съездов в Кремле.

Предсказуемый ад в комментариях по поводу смерти Новодворской, я думаю, понравился бы Лере. Ненависть врагов бодрила ее, она много десятилетий дразнила этот зоопарк своим безупречным человеческим прямостоянием. Надпись на дверях клуба санкюлотов — «Что ты сделал для того, чтобы быть расстрелянным в случае прихода неприятеля?» — была ее ежедневным девизом. Счет желавших ей смерти шел на сотни тысяч. Ну что же, их можно поздравить. Нас — нет.

Валерия Ильинична Новодворская большинством читателей и зрителей в России воспринималась иронически. Её вытаскивали в эфир как «Эха Москвы», так и федеральных телеканалов в качестве «карикатурного демократа», который вещает от имени всех демократов, говоря при этом вещи, заведомо неприемлемые для добропорядочного бюргера. Действительно, Валерия Ильинична, или Лера, как она просила, чтобы её называли, всегда говорила от имени всех диссидентов, всех оппозиционеров. Она сама себе была политической партией и оппозицией режима, или, во всяком случае, сама себя ощущала именно так.